Волчьи игры. Людмила Астахова

проходили в молчании, вечера и ночи – в размышлениях и тревожных жарких видениях, а днем Грэйн старалась как можно реже высовывать нос из каюты. Бывалая странница, она взяла с собой несколько книг, а потому у скуки – извечной спутницы морских путешественников – не оставалось ни единого шанса одолеть ролфийку. А в непродолжительных прогулках по верхней палубе эрну Кэдвен развлекал навязавшийся на ее голову «коллега» – некий эрн Лэхри.

      Сей Лэхри, будучи в чине капитана гвардии, направлялся в Амалер, дабы вступить в должность помощника военного атташе при ролфийском посольстве. Узнав об этом из горячего, пересыпанного комплиментами и любезностями, словно грудинка – душистыми травами, монолога бравого офицера, Грэйн отчасти расчувствовалась. От словосочетания «помощник военного атташе» повеяло ностальгией по «старым добрым временам», давними воспоминаниями и былыми приключениями... И эрна Кэдвен совершила страшную ошибку. Решив проявить ответную любезность, она поинтересовалась, не родственник ли благородный эрн тому Лэхри, который обогатил литературную сокровищницу Архипелага «Записками о Синтафской войне» в девяти томах? Попутчик просиял, немедля сцапал руку Грэйн, запечатлел на тыльной стороне ее ладони горячий поцелуй (ролфийка с трудом сдержала порыв отдернуть руку и вытереть ее об юбку) и осчастливил ее признанием: он – не родственник, он тот самый Лэхри и есть! Не поделиться ли благородная эрна мнением касательно его труда?

      Грэйн незаметно сглотнула и криво улыбнулась. Бежать со «Славы» некуда, море вокруг... «Записки» она не читала, точнее, не дочитала, споткнувшись еще на третьей главе первого тома, а потому в положение попала самое затруднительное. Обижать симпатичного эрна Лэхри не хотелось, кроме того, ролфийка, творческой вершиной которой в плане изящного слога было вступительное сочинение на экзамене в Академии («Анализ саги о битве при Скале Ветров как военно-исторического источника»), испытывала к литераторам некое смутное благоговение. Слагатель саг, то есть, извините, сочинитель многотомных «Записок», вероятно, нес на себе особенное благословение богинь и представлялся эрне Кэдвен существом загадочным и в чем-то даже потусторонним. Вроде черных псов Маар-Кейл. И поэтому она совершила вторую ошибку – вежливо промямлила что-то об оригинальном взгляде эрна Лэхри на синтафские события и похвалила бойкость его пера. Сочинитель, натурально, засиял еще ярче и с тех пор повадился ходить за Грэйн хвостиком, расточая комплименты и норовя облобызать ручку. Эрна Кэдвен сперва досадовала, потом сердилась, затем забавлялась, а в конце концов поняла. Гвардейский капитан был не только представителем славного племени юбочников, каковым что сородичка, что чужеземка, что ровесница Девы Сигрейн, воочию наблюдавшая завоевание Сэдрэнси, – все едино, лишь бы женщина. Эрн Лэхри жаждал не столько женского общества, сколько внимания и признания. Бедняге хотелось, чтобы его хвалили! А еще лучше – не его самого, а «Записки»... Тут бы Грэйн и проявить характер да послать