Эпицентр. Евгений Филенко

домики. Хозяева их являлись лишь затем, чтобы выспаться, да и то не каждую ночь.

      В ужин, когда над Парадизом начали сгущаться сумерки (в соответствии с установленным Руточкой сценарием биологического цикла), имели место энергичные словопрения его превосходительства Галактического Посла и госпожи эколога. По-видимому, они стали одной из застольных традиций… Впрочем, тоскливое выражение лица Кратова вынудило их прекратить перепалку. Энграф истолковал все по-своему и деловито, с неподдельной заинтересованностью, осведомился у Кратова о граничных значениях коэффициента толерантности для семигуманоидов третьего класса. Кратов поднапряг свою память и дал ему такую справку. Хотя у него возникло тяжкое подозрение, что этот коэффициент нужен Энграфу, примерно как бегемоту веер…

      Затем Григорий Матвеевич поднялся, поцеловал Руточку в лоб и величественно удалился к себе. Руточкину бдительность это не усыпило, и она послала вдогонку уведомление о том, что если заметит ночью хотя бы отблеск света в его окнах, то немедленно, не сходя с места, потребует его отправки на Землю, потому что по ночам спят мышата и ежата, и ксенологи тоже спят. На что Энграф небрежно, через плечо, ответствовал: «А также поросята и котята, не исключая экологов, – вместо того, чтобы заглядывать в чужие окна!»

      Руточка не нашлась, что возразить, но лицо ее выразило такое отчаяние, что теперь уже Кратов преисполнился сочувствия.

      – Ну, что вы, Руточка, не стоит… – сказал он. – Вы же видите – человек увлечен своей работой!

      – Ступайте отдыхать, Костя, – обреченно ответила женщина. – Это вы сейчас такой чуткий. Погляжу я на вас через месяц…

      Кратову не хотелось никуда уходить, но здравый смысл подсказывал, что Руточке не до него. Вздохнув, он отправился в свои апартаменты.

      Ему достались три комнаты по соседству с Энграфом – гостиная, рабочий кабинет и спальня, совершенно пустые и однако же носящие следы каждодневной уборки.

      – Сфазианская служба быта, – произнес Кратов с иронией, но старый приятель Буратино все понял буквально.

      – Что бы вы хотели? – спросил он из пустоты.

      Кратов смущенно хмыкнул: его снова застали врасплох.

      – Какое-нибудь освещение для начала… – пробормотал он, и тут же вспыхнули не примеченные сразу светильники в виде старинных канделябров. – И что-нибудь вроде мебели…

      – Какой стиль вы предпочитаете? Ампир, рококо, модерн?.. Ну-у, то, о чем вы сейчас подумали, трудно назвать мебелью.

      – Возможно. Это была каюта космического корабля. А теперь в голову лезут какие-то гамбсовские стулья…

      – У вас на Земле в последнее время стал популярен стиль «бореаль».

      – Я согласен. Все равно не знаю, что это такое.

      – Могу я просить вас перейти в другую комнату?

      Кратов в некоторой растерянности подчинился, оставив дверь открытой. Пол и стены гостиной зашевелились, заколыхались и с аппетитным чмоканьем принялись рождать низкие округлые кресла, приземистый