Морские террористы. Михаил Нестеров

мастеров и видел в них блеск золота. Впрочем, у него оставался шанс проверить слова капитана.

      Взгляд Накамуры вырвал из толпы русских моряков пожилую женщину.

      – Кто вы? – Шон медленно подошел к ней. – Представьтесь, пожалуйста. Говорите по-английски?

      – Разумеется. Мария Логинова, – последовал ответ. – Заведующая Дагестанским республиканским музеем изобразительных искусств.

      Накамура удивленно приподнял бровь. Голос Логиновой по-старчески дребезжал, но не дрожал от страха.

      – Вы-то мне и нужны. – Он поманил ее и остановился напротив тары. Жестом приказал Скипу Зинбергу взять картину в руки. – Как называется это полотно? – спросил он у Логиновой.

      – «Буря на Черном море». 1875 год. Курская областная…

      – Достаточно, – перебил японец. – Кто автор?

      – Как кто? Айвазовский Иван Константинович, конечно.

      Накамура освободил меч от ножен и коснулся острием кодати левого верхнего края картины, вершины скалистого берега, о который бились водяные валы. Он чуть нажал на меч, не спуская глаз со старухи, и быстро, словно делал харакири, вспорол полотно…

      Да, он что-то заметил на лице женщины – капельку разочарования, но не то, на что все еще рассчитывал.

      Это правда…

      Искусство обмана состоит в том, чтобы сначала обмануть, а потом не обманывать.

      Накамура медленно убрал меч в ножны, но не выпустил рукоятки. Он поглаживал ее, как и во время абордажа, потом крепко сжал. Затем повернул рукоять…

      Логинова стала для него олицетворением поражения, самообмана. Ее невозмутимость разжигала в груди Накамуры лютую ненависть. Старуха что-то говорила, только Шон не слушал ее. Он стоял к ней вполоборота и смотрел в сторону моря, которое под его взглядом только что не закипело и не потопило флагман. Все, как на картине…

      Глаза японца налились кровью. И когда его голова была готова лопнуть от неимоверного давления, он выхватил меч и одним точным сильным ударом снес женщине голову. И проследил за ней взглядом – она откатилась к ногам Винника и замерла. Русский капитан смотрел на нее несколько мгновений, затем рухнул рядом, потеряв сознание.

      Взгляды Накамуры и Зинберга встретились.

      – Всех в расход, – еле слышно распорядился Шон.

      Он вынул из кобуры браунинг с магазином на пятнадцать патронов и выбрал новую жертву: представительницу Армянского общества культурных связей. Он выстрелил ей точно в переносицу и, сместив «ствол», поймал на мушку стоящего рядом матроса. Вслед за этим раздалась длинная очередь из пулемета, огня добавили автоматы и пистолеты… Прервался чей-то крик:

      – Я американец! Из Нью-Йорка! Моя картина…

      – Не имеет значения, – снова еле слышно прошептал Шон.

      Он срезал корабельный колокол и спустился по веревочному трапу на палубу «Интерцептора». Там он почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд. Он точно знал, что в рубке никого нет, но представил того, кому могли принадлежать детские глаза за стеклом