оболочку. Благодаря искусству мастера, творение выглядело настолько живым, что если бы не глаза, то набитое тряпьем чучело можно было бы принять за дышащее существо. И все же... было еще нечто. Кое-что жуткое, зловещее и неправильное, но при этом придающее некоторый смысл и логичность всей картине. У пса была зашита пасть. Меж усов проходили толстые нити, соединяющие верхнюю часть морды с нижней так крепко, что даже нос собаки был немного оттянут книзу. Что же это? Всадник в темно-зеленом плаще за свою длинную жизнь был свидетелем множества необычного и пугающего, но даже не думал, что ему доведется увидеть нечто подобное. Забегая вперед, признаемся, что предстоящая ночь сулила ему еще добрую толику удивления. Опыт подсказывал чужаку, что он стал свидетелем некоего ритуала или даже традиции, подразумевающей намного более жестокое наказание, чем смерть для любого из горожан. Основной ее особенностью было демонстративно дать понять не только виновнику, но и окружающим, что его проступок суть преступление. Воля человека ломалась – отчужденность всех, кто его знает, объявление его самого вне закона и клеймо позора в виде того же мертвого пса. И это помимо заключения в собственном доме, где при подобных обстоятельствах и условиях – один только выбор: либо сгнить, не видя света, либо утратить рассудок. И первое из представленного – явно не наихудший вариант. Судя по всему, хозяин этого дома слишком много болтал, а его обвинитель отнюдь не отличался снисходительным нравом и не желал подарить ему легкое наказание, подобно веревке и иже с ней. Никуда не сбежать, кругом одни злорадные лица, никто не протянет руку помощи, постоянно все те же четыре стены со всех сторон, в которых не найти покоя ни на мгновение, – чем такая тюрьма хуже прочих? Еще и дохлый пес – эта зловещая кричащая вывеска перед домом.
Сказать по правде, всадник в темно-зеленом плаще не понимал всей сути наказания. Оно казалось ему не вполне оправданным, в его родном краю порой карали и более жестко – вряд ли кто-то посчитает таким уж горем оставаться у себя дома вместо обречения на холодную смерть в ледяных пустошах или, например, вечного заточения в магическом кристалле. Конечно же, чужак не мог знать некоторых особенностей этой традиции. В этот самый момент в запертую на замок ставню обломанными ногтями царапался изнутри человек, уже ступивший с пути рассудка в пропасть безумия. В крохотной комнатушке за его спиной лежало холодное тело убитой женщины, его жены, а в колыбели – от яда зеленый, точно орочий выродок, ребенок. Вот она, суть тьмы, при которой ты даже кричать не в силах из-за того, что у тебя отрезан язык, а мечущийся взгляд упирается лишь в то, что ты любил, чем дорожил и что у тебя отняли. На самом деле мало кто придает значение тому обстоятельству, что в Северной Пристани нет ни одной тюрьмы, но при этом за городом, на холмах, на многие мили простирается огромное кладбище. Вот он, достойный пример правосудия Ночного Короля. «Свободный город для свободных людей...»
Конечно же, странник не мог знать всего
