Укрощение любовью, или Уитни. Джудит Макнот

обнаружила, что почти все денники заняты. К каждой дверце была привинчена медная табличка. Уитни остановилась у последнего, углового, и прочла кличку, выгравированную на табличке.

      – Ты, должно быть, Мимолетное Увлечение, – сказала она прекрасной гнедой кобылке, гладя ее по атласной шее. – Какая милая кличка!

      – Вижу, по-прежнему любите беседовать с лошадьми? – фыркнул кто-то за спиной.

      Уитни поспешно обернулась, широко улыбаясь высокому худому как палка Томасу, старшему конюху отца. В детстве Томас был поверенным ее тайн и сочувствующим свидетелем всех выходок, проделок, взрывов негодования и несчастий.

      – Поразительно, до чего много у отца лошадей! – заметила она после того, как они обменялись приветствиями. – Интересно, зачем ему столько?

      – В основном чтобы объезжать. Однако пойдемте, я хочу кое-что показать вам.

      Знакомые запахи масла и кожи встретили Уитни, когда она вошла в прохладную конюшню, моргая, чтобы привыкнуть к полумраку после яркого солнечного света. В конце коридора двое конюхов пытались усмирить великолепного вороного жеребца, привязанного к столбу, пока третий прилаживал ему подковы. Однако жеребец недовольно тряс головой, фыркал и пятился, насколько позволяла длина веревок.

      – Опасный Перекресток, – гордо провозгласил Томас. – Имечко как раз для него!

      – Он уже объезжен? – осведомилась Уитни, с восторгом представляя себя сидящей на спине этого прекрасного создания.

      – Отчасти, – хмыкнул Томас. – Но, как правило, пытается укротить наездника. Самое капризное животное в мире. Сейчас он вроде бы готов сдаться и покориться хозяину, а в следующую минуту может размазать тебя по забору. Стоит чем-то вывести его из себя, и он бросается на врага, словно разъяренный бык.

      Томас поднял хлыст, чтобы показать на другое стойло, и испуганная лошадь утроила усилия освободиться.

      – Тпру! Полегче, полегче, – уговаривал один из конюхов. – Мастер Томас, не могли бы вы спрятать хлыст за спину?

      Поспешно выполнив просьбу, Томас с извиняющейся улыбкой объяснил Уитни:

      – Не выносит одного вида хлыста. На прошлой неделе Джордж попытался отогнать его от забора и едва не отправился к Создателю. Но Бог с ним, с этим жеребцом. Я хочу показать вам кое-что.

      И Томас повел Уитни к другому выходу из конюшни, где еще один конюх вел, а вернее, почтительно сопровождал чудесного гнедого жеребца с белоснежными «чулочками» на ногах.

      – Хан? – шепнула Уитни, и, прежде чем Томас успел ответить, гнедой потыкался носом в бедро девушки, явно разыскивая карман, где она когда-то держала лакомства, которыми угощала четыре года назад совсем еще маленького жеребенка.

      – Как он теперь? Когда я уезжала, Хан был слишком мал для седла.

      – Почему бы вам самой не проверить?

      Довольная этой просьбой, Уитни, придерживая зубами хлыст, потуже перевязала бирюзовую