Цветные виденья (сборник). Инна Лиснянская

жалась к корпусам кирпичным

      Изнемождённая зима.

      1970

      Дни

      Зачем, опершись о порог,

      Часа эдак три иль четыре

      Трёт замшевой тряпкой сапог

      Тишайший сосед по квартире?

      Зачем в коммунальном аду,

      Где все наши песенки спеты,

      Выкрикивает какаду

      Названье центральной газеты?

      Зачем тугодум-управдом,

      На восемь настроив будильник

      И сунув его в холодильник,

      В шкафу удавился стенном?

      Как сны, обрываются дни,

      Но есть жесточайший порядок

      И в том, что безумны они,

      И в том, что они без загадок.

      1972

      «Уже мне тягостно открытое пространство…»

      Уже мне тягостно открытое пространство,

      В коленках чувствую предательскую дрожь.

      Ах, море бурное, не верю я в бунтарство,

      Ах, море тихое, твоё смиренье – ложь.

      На узкой улице мне дышится свободней,

      В пространстве замкнутом мерещится покой,

      Под низкой аркою бакинской подворотни

      Я беспричинною не мучаюсь тоской.

      Я вижу сморщенный квадратный дворик чёрный,

      В железных ящиках отбросы бытия,

      И смрад вдыхаю с той улыбкою покорной,

      С какою двигаться привыкла жизнь моя.

      1972

      «Эту женщину я знаю, как себя…»

      Эту женщину я знаю, как себя.

      Взгляд рассеянный, а голос неподвижный,

      Чёлка чёрная, как дождик сентября,

      Фартук кухонный забыт на полке книжной.

      Хорошо твоя голубушка живёт!

      В одиночку вдоволь ест и пьёт и плачет, —

      Про любовь ей наобещано вперёд,

      За печаль свою сама в рассрочку платит.

      Дождь звенит, а ей мерещится – кольцо

      С пальца длинного слетает и слетает…

      Я-то знаю эту женщину в лицо,

      Но она себя давно уже не знает.

      1973

      «Напрасно выбили…»

      Напрасно выбили

      Из рук моих вино!

      Я сладость гибели

      Предчувствую давно.

      Но не цыганская

      Влечёт меня гульба,

      А каторжанская

      Мерещится тропа.

      Средь снега вешнего

      На третью на зарю

      Я обрусевшего

      Христа на ней узрю.

      Магдальским мирром

      Здесь не пахнет и в жару,

      Оленьим жиром

      Я ступни Ему натру,

      Власы распустятся,

      Прильнут к Его ступне, —

      Ужель отпустится

      Моё бесовство мне,

      И с успокоенным

      Я упаду лицом,

      Когда конвойные

      Прошьют меня свинцом?!..

      1972

      «Тот – не по сердцу, тот не по уму…»

      Тот – не по сердцу, тот не по уму,

      В забвенье этот канул, как во тьму,

      Лишь поняла, что верила жестоко.

      Впервые – никого, и потому

      Впервые в жизни я не одинока.

      Брожу по дну, похожему на сад,

      Из