Без объявления войны. Сергей Ким

Эрлеоне – это был позор.

      – Рарден не сдается, – отчеканил тот и жестом приказал связисту разорвать связь.

      Рарден не сдается… Высокие и бессмысленные слова… Но, окинув взглядом своих людей в рубке, он понял, что для них его слова ожидаемы и закономерны. А значит, все было не зря: если есть еще на этом свете люди, готовые драться и умирать во имя чего-то и кого-то, – то фрегаттен-капитан мог быть спокоен за свою Родину. Пускай в ней менялись порядки и правители, пускай солдат не раз называли тупыми убийцами, алкоголиками и дегенератами, пускай…

      Рарденцы оставались прежними – простыми и честными людьми, ставящими интересы Родины превыше собственных.

      …Внезапный грохот и яркая вспышка прервали все размышления капитана, резко ожегшая боль и сильный удар швырнули его на палубу, а затем его разум затопила тьма.

      Серджио потерял сознание.

* * *

      Когда фрегаттен-капитан очнулся, то сразу же пожалел об этом.

      Боль, казалось, затопила каждую частицу его тела и никак не собиралась уходить. Серджио застонал, открыл глаза и попытался встать, но это оказалось не так-то просто – левая рука, которой Эрлеоне попытался зацепиться за какой-то обломок, отказывалась слушаться, а когда он дотронулся до нее, то вскрикнул от резкой вспышки боли – по всей видимости, рука была сломана. Зрение к капитану возвращалась с трудом, но он уже понял, что крейсеру рассадили рубку, а потом почувствовал запах…

      Запах горелого дерева и крови.

      Зрение капитана прояснилось, и перед ним предстала чудовищная картина разрушений – на месте передних иллюминаторов зияла дыра диаметром примерно полметра, а все внутренности боевой рубки были иссечены осколками разлетевшейся брони и выжжены взорвавшимся магическим снарядом.

      Фрегаттен-капитан кое-как поднялся на ноги, держась за обломки алтаря управления, который скорее всего и спас Серджио, и едва не поскользнулся – вся палуба была залита кровью и устлана телами людей. Передняя часть рубки к тому же оказалась полностью выжженной, местами не выдержала и оплавилась даже заговоренная медь. Судя по гробовой тишине, нарушаемой лишь всплесками волн о борт корабля, больше никто не выжил… А потом фрегаттен-капитан понял, что огонь ведут лишь несколько эмиттеров вспомогательного калибра, а «Витязь» практически не движется.

      Горечь с головой захлестнула Серджио – он понял, что бой проигран, и проигран начисто. Еле держась на ногах от боли, капитан побрел к выходу на верхнюю палубу. Он не знал, зачем делает это – капитан еще не отошел от контузии и полностью не отдавал отчет своим действиям.

      Дверь после попадания сильно перекосило, и открыть ее оказалось почти невозможно, но Серджио достал кортик и в несколько ударов перерубил металлические дверные петли своим именным зачарованным клинком, а потом резко двинул дверь плечом.

      От сильного удара дверь вылетела наружу, а вместе с ней и фрегаттен-капитан.

      Когда же Серджио встал и огляделся, его сердце тотчас сжали ледяные