На древней земле. Юрий Иванович

Армата раскроил его глупый череп увесистым трофейным кинжалом. А секундой раньше Роберт задействовал парализатор, направив его в проем, оставленный еще не закрывшейся дверцей. Машина резко дернулась, потом клюнула носом, судорожно проехала метров десять задним ходом, забрала вправо и с ускорением грохнулась в одиноко стоящую стену. И вроде как замерла. Зато стала раскачиваться стена, зашатавшись как живая. Мы обмерли, наблюдая, куда она рухнет. И она обвалилась – к счастью, в противоположную от машины сторону.

      Под этот шум из темнеющего проема, бывшего некогда парадным входом, прямо-таки выкатился последний из моусовцев. Он действительно был опытным бойцом. С одного взгляда оценил обстановку и стал стрелять по Армате и Роберту. Тех спасла только сноровка да чудом уцелевшая до сих пор высокая тумба, стоявшая у подножия лестницы. Они рухнули за нее как подкошенные. А моусовец продолжал стрелять из автомата, кроша в пыль кирпичную тумбу, одновременно отбегая в моем направлении. И при этом левой рукой он умудрялся стрелять из пистолета в портал, откуда только что выскочил. Было очевидно, что его кто-то преследовал, он даже имел явное ранение в ногу и заметно ее тянул. Иногда, оборачиваясь, он приближался к нашей засаде. Я уже мысленно представлял, как мы с Гарри его заломаем, но моусовец, словно что-то почувствовав, вдруг метнулся через улицу к большому пролому в стене. А в приближающихся сумерках у него была неплохая возможность уйти, да и крабер вроде у него имелся. Вдруг успеет кому-нибудь дать сигнал?! Мне ничего больше не оставалось делать, как выстрелить ему прямо в голову из пистолетика, позаимствованного у его уже покойного товарища. Они, наверное, сразу же и встретились на том свете, удивляясь, как быстро судьба их вновь свела вместе.

      А нам было не до них, мы бросились к машине. Как она нам была нужна! Роберт уже возился с дверцей, пытаясь ее открыть. Но надо было еще узнать о наших в здании.

      – Армата! – скомандовал Гарольд. – Ищи Малыша и Николя. Давай им знать о себе голосом. Потом тащите сюда переводчика!

      – Меня уже не ищи! – сказал Малыш, выходя из здания и хлопая по ладони пробегающего мимо Армату.

      – Ты еще больше вырос или мне кажется? – обрадованно спросил я, протягивая обе руки для приветствия.

      – Не знаю, вырос ли я, но то, что ты вроде как заново родился, меня радует и воодушевляет! – Мы обнялись. Затем он отстранился, разглядывая мое лицо, и с трагизмом в голосе добавил: – Хотя и огорчает тоже!

      – Почему?

      – Посуди сам: тебе стало легче ориентироваться в жизни, но вокруг сразу выстрелы, кровь, смерть… То ли дело витать в блаженном неведении относительно мерзостности бытия нашего…

      – И ты собираешься меня поддевать насчет моего недавнего недомогания? – Зная Малыша, я в этом не сомневался.

      – Слышь, ты, Боендаль![1] – не дал нам порадоваться встрече Гарольд. – Открой-ка лучше машину! Еще успеете наболтаться о вашем потустороннем мире! –

1

Великий философ двадцать пятого века, землянин. (Прим. авт.)