Особый почтовый. Алексей Пехов

луидоров за штуку или пожизненное на серебряных рудниках, если тебя поймают за продажей или перевозкой.

      Подобные игрушки входят в первую десятку запрещенных «горячих» товаров и находятся под номером шесть в списке для смертников-контрабандистов. А все оттого, что таким камушком можно снять с себя самое страшное проклятье и даже отвести высшие заклинания черной магии. Также, с их помощью, возможно призвать демона и поручить убить конкурента. В общем, мерзкие штучки.

      – Да. Все в порядке. – Тулл придирчиво изучил камни и спрятал их во внутренний карман жилета. – Не смею вас больше задерживать.

      Я улыбнулся, на краткое мгновенье приложился к рому и сказал:

      – Мы с радостью тебя оставим, как только ты заплатишь. И не делай такое изумленное лицо. Наш договор вступает в силу лишь со следующего рейса. За эти зернышки изволь расплатиться честь по чести.

      Тулл, кряхтя, полез в ящик стола. Кажется, он собирался умереть, что и неудивительно. Всем известно, для лепрекона расстаться с деньгами – самая большая трагедия в жизни.

      – Забирайте и проваливайте. У меня от вас уже голова болит.

      Ог сгреб деньги. Не спеша пересчитал. Кивнул, подтверждая, что все правильно.

      – Доброй ночи, Тулл. С тобой всегда приятно иметь дело, – сказал я и, не расставаясь с бутылкой рома, направился к двери.

      – Эй! Лас! Совсем забыл спросить – кто это вас так хорошо продырявил? Вы едва сели.

      – Морской народ, – ответил Ог, прежде чем я успел открыть рот.

      – Морской народ? – эхом отозвался порядком изумленный Тулл. Он явно счел, что Огу удалось невозможное – опьянеть с одной бутылки виски.

      – Шли над водой, на бреющем. Вот тут они нас и достали. Лупанули прямо из-под воды «Коралловой завесой».

      – На кой вы им сдались? У них с Союзом уже лет двадцать как перемирие.

      – Мы-то откуда знаем? Если тебе интересно – сплавай к ним да спроси. Можешь еще от нашего имени выставить счет за «Ласточку», – прогудел Ог.

      И мы, не дожидаясь следующего вопроса, покинули берлогу лепрекона.

      ГЛАВА 3

в которой все узнают, что не слишком трезвые летуны неспособны не лезть в чужие дела.

      Жар, поднимавшийся от залива, прогретого за день, заставлял огни Сан-Винсенте дрожать и мерцать. Словно в эту ночь из джунглей прилетели гигантские светлячки и расселись на всех окрестных холмах. Сейчас они казались куда ярче крылышек фэйри, обслуживающих полосы Логова, – ребята старательно светили синим, зеленым и красным, показывая летунам, задержавшимся в небе, место для посадки.

      Лишь когда мы оказались на берегу, Ог остановился, засунул руки в карманы испачканного комбинезона и полной грудью вдохнул влажный воздух тропической ночи. Я не спешил начинать разговор – слушал несмолкаемый стрекот пальмовых цикад и песни древесных лягушек. Наконец орк достал кисет, трубку, задумчиво посмотрел на них и убрал обратно, сказав мне совсем не то, что я ожидал услышать:

      – Иногда для того, чтобы появился вкус к жизни, следует пройти