Черная водолазка. Полина Санаева

выскажу.

      – Нет, тебе надо отстраниться, прямо полностью.

Женщины в районе сорока

      – Я на ямочки западаю: вижу – щека, вижу – ямочка, и влюбляюсь с первого взгляда.

      – И что? Жизнь тебя не учит? Полный дом детей с ямочками на щечках. В следующий раз, может, погоди влюбляться? С ямочками – они тряпки все. Погоди, говорю. Приглядись, может, там рядом скромник какой ходит, а у него, может, такие внутренние ямочки, что маманегорюй. Ты уже не в том возрасте, чтобы игнорировать человеческие качества.

Девушки в районе тридцати

      – Родственники дали денег на золотое кольцо, а я пошла его выбирать с такого похмелья страшного, что теперь смотрю на это кольцо и думаю: как? Как я могла такое… Позор! Просто позор.

      Снаружи ботанического сада многополосное движение, проспект Мира, шум и бирюзовые башенки центральной мечети.

      – До радиальной под землей или по воздуху пройдемся? Ну так вот, я и говорю…

      Питерские разговорчики

На колоннаде Исаакия

      Парень и девушка разглядывают сверху Исаакиевскую площадь. Он показывает на Мариинский дворец.

      – А это что за особняк?

      – Вокзал, наверное, какой-то. Пошли дальше.

Возле Медного всадника

      – Смотри, нога лошади Петра какбэ попирает ядовитую змею, тока я забыла, что она символизирует.

      – Медицину, конечно!

В очереди кондитерской «Буше»

      – Ладно, сегодня я тебе все прощаю…

      – А что прощать? Мне прощать нечего!

      – А дома барда-а-а-а-а-а-а-а-ак…

      – Это потому, что я работала вчера.

      – А позавчера? А три дня назад?

      – Обижусь.

      – Вот я и говорю: сегодня все прощаю!

В столовой на Невском

      Мущщина с футляром от контрабаса (ну и с самим, наверное, контрабасом в нем) и в красном шарфике. Достал бутылку, влил пару бульков в компот, набрал номер:

      – Мне НАДО тебя увидеть. Нет, я бы предпочел ЛИЧНУЮ встречу. Да, обязательно. Нет, НЕ МОГУ сказать зачем. Почему? (встал) Потому, что нахожусь в общественном месте!

      Григорий Соколов

      Наде Ждановой

      Сначала мы ехали на поезде до Болоньи и видели охотника с двумя крапчатыми длинноухими собаками, и стаю фазанов – как на картине маслом, и облетевшие виноградники, и все еще ярко-зеленые поля, поля, поля, и сельские дома с черепичными крышами, и все еще в желтых листьях деревья.

      Мы ехали на концерт великого пианиста Григория Соколова. Два года я смаковала предвкушение, и не верилось, что вкушение уже близко.

      Потом мы еще бегали по запутанному болоньевскому вокзалу и оттуда ехали на электричке в Модену. Тут публика не такая рафинированная, как в центре Вероны. Похожа на ту, что ездит, например, в Дубну с Савеловского – рабочий народ, офисный люд, студенты, кто-то прятался от контролеров в тамбуре… Ехали стоя, вагоны битком, час пик.

      В Модене оказались уже в сумерках, и там было все совсем по-другому, чем в любом виденном мной городе, и надо было осваивать эту новизну, в оранжевом свете