Письма. Николай Полевой

четырехлетнее знакомство и дружбу, при чем никто из нас не заметил друг за другом ничего сколько-нибудь предосудительного.

      Неужели проклятый аристократизм и тут вмешался?! Неужели за то вам гнев, что плебей осмелился не сказать: «Я дома»? Если бы я знал, что это точно – клянусь прахом того человека, которого ставлю выше всех героев – мы более никогда бы не видались.

      Но – нет! Это минутная вспыльчивость. – Не правда ли? Это не следствие аристократизма? Это не следствие расчетов? Скажите «да», и я готов на коленях просить прощения в действии моего сплина, моей дурной головы, на коленях, ибо перед другом не стыдно сгибать их.

      Да или – нет?

      Если мы не расстанемся навсегда, то идите к нам сейчас или в этот вечер, обнимемся и – во имя… докажем, что добрые люди могут ошибаться, поступать не так, но сознаются в ошибках и умеют ценить друг друга выше вздорных пустяков и капризов.

      Как назвать себя? – Ваш… на всякий случай, если вы не шутите – покорный слуга и ответчик

      Полевой.

      10. В. Ф. Одоевскому[58][59]

      16 февраля 1829 г. Москва

      16 февраля 1829 г. Москва.

      «Бесчисленное» письмо ваше, любезный князь, меня сердечно порадовало, хотя недосуги и не давали мне досуга до сих пор отвечать вам. Что за дело? Так же дружески и с совершенною уверенностью на неизменяемость свою и вашу пожал бы я руку моего доброго князя, и пять лет не писавши к нему, и десять не видавши его; так же сказал бы ему по-прежнему: «Милый князь! Лови любовь!» Помните ли? Помните ли и мерзкую карикатуру Соболевского[60], которою огадил он эту, право, не дурную песенку? Как благодарил я вас за послание ваше, милый князь; оно пришло очень кстати и оживило меня, перенесло в прошедшее, разогрело сердце и душу. Нам надобно бы писать друг к другу, надобно бы иногда беседовать, спрашивать, что ты делаешь? Я делаю вот что. Вы не поверите, что за жизнь веду я теперь совершенно уединенную, в кругу семейства, в отношении общества: я со всеми расстался! Вяземские[61], Боратынские, поэты, поэтики, светские люди встречают у меня запертую дверь. Между тем гражданская и кабинетная моя деятельность доходят до высшей степени: я с утра до вечера занят, мало сплю, корплю за конторкою, езжу к моим должностям и каждый день засыпаю с чистою совестью, хотя иногда грустно от дел, от людей. Так, с тех пор как мы говорили с вами в маленьком кабинетце вашем в Газетном переулке, когда мы дали друг другу слово: быть деятельными, сколько можно, ибо это назначение человека, я поглощен этим решением. Слава богу! На малом поприще, где судьба велела мне действовать, есть дело: я литератор и купец (соединение бесконечного с конечным) и могу работать двояко. Уже граждане мои уважили меня, понимают, заменяют во мне богатство предполагаемым умишком (важный шаг!) и слушают. Теперь я здесь: директор коммерческой академии[62] и действую на воспитание 70 юношей купеческих, член Мануфактурного совета[63] и действую на промышленность, и три дня только кончилось мое дело по избранию в члены Комитета,

58

10. В. Ф. Одоевскому. Впервые: Звезда. – 1946.– No 2-3.– С. 186—187. Окончание письма не сохранилось.

59

Одоевский Владимир Федорович (1803 или 1804—1869) – писатель, музыкальный критик, участник МТ. Его знакомство с Полевым состоялось, видимо, в 1823 г.

60

Соболевский Сергей Александрович (1803—1879) – библиофил, поэт-эпиграмматист, близкий приятель Пушкина.

61

Вяземские, Боратынские <…> встречают у меня запертую дверь.– Разрыв отношений Полевого с Вяземским произошел в 1829 г. в первую очередь в связи с резкими отзывами издателя МТ об «Истории государства Российского» Н. М. Карамзина. В то же время прекращаются отношения Полевого с Евгением Абрамовичем Баратынским (1800—1844), в 1825—1828 гг. близким знакомым Полевого, сотрудником его журнала.

62

…директор коммерческой академии…– В январе 1829 г. Полевой был избран членом совета Московской Практической академии коммерческих наук. 1

63

…член Мануфактурного совета…– Членом Московского отделения Мануфактурного совета Полевой был избран в 1828 г.