Особа королевских ролей. Дарья Донцова

нынче сам с усами, хорошо работаешь. В отличие от тебя, я здорово изменилась, сейчас связана с интересными людьми. Уже объяснила тебе: мне пришлось изображать покойницу, потому что за мной охотилось несколько вовсе не добрых людей. Почему они решили оторвать мне голову и нашинковать тело в капусту, рассказывать не хочу. Меньше знаешь, крепче спишь. Спасибо тем, с кем я теперь работаю. Они меня из беды выручили, выдали за умершую. Кстати, на кладбище на моей могиле зимой стоят искусственные розы. Откуда они?

      – Что-то не так? – спросил я. – Нехорошо, когда могила голая.

      – Ненавижу искусственные цветы, – нахмурилась Нора.

      – Вы не одиноки, – вздохнул я, – сколько раз я приезжал на погост и видел, что у памятника нет корзины, которую я в прошлый визит там оставил. Негодяи не гнушаются стащить что-то даже с кладбища.

      – Ваня, я прекрасно знала, что жуткие пластиковые уроды твоих рук дело, – фыркнула Нора, – и выкидывала их. Но ты имеешь привычку упираться ослом, и продолжал таскать сие непотребство.

      – Нора, – изумился я, – вы ходили на свою могилу?

      – А то! – воскликнула Элеонора. – Только выпусти вожжи из рук, и мигом получится инфернальная фигня. Пример тому мерзкие цветуечки. И как тебе только в голову пришло украшать мой последний приют букетами из переработанных стаканов?

      – Ну… – пробормотал я, – зимой – осенью – ранней весной живые цветы замерзают.

      Элеонора взяла чайник.

      – Следовало полностью заложить могилу плитами.

      – Я так и хотел, – сказал я, – но скульптор, который делал памятник, посоветовал хоть небольшой кусок земли оставить.

      – Для чего? – осведомилась Нора.

      – Чтобы в могиле был воздух, – повторил я слова камнетеса.

      – Ваня, ты хотел, чтобы я в гробу не задохнулась? – осведомилась моя бывшая хозяйка.

      Я не нашелся что ответить.

      – Понятно, – кивнула Элеонора, – и уж удовлетвори до конца мое любопытство: что за странная фигура стоит на могиле?

      – Это птица, – объяснил я.

      – Ворона? – хихикнула Нора. – Я слишком громко каркала в первой жизни? Заклевала тебя?

      – Конечно, нет, – сказал я. – Это птица печали, тоски и горя.

      – То-то у нее морда кривая, – вздохнула Нора, – и нога одна. Ну, ладно, птичкино личико от переживаний скосорылило. Но с лапой у нее что? Куда она делась?

      – Птица готовится к полету, поэтому одну ногу поджала, – пояснил я, – сейчас крыльями взмахнет и полетит…

      Я замолчал, поскольку не мог объяснить, куда полетит пернатое.

      – А вторая нога у нее торчать останется, она ею рулить будет, – расхохоталась Элеонора. – Ваня, где ты этого Родена[2] нашел? Да это чудище разбежится и клювом в землю тюкнется. Без шансов ему взмыть в небеса. Голова размером с бочку, клюв как ласта для плавания, а тело тщедушное, нога одна! И вдобавок уши!

      – А с ними что? – не сообразил я.

      – Ваня, скульптор присобачил птичке на макушке лопухи!

      – Сначала он вообще про уши забыл, – пожаловался

2

Огюст Роден (1840–1917 гг.) – французский скульптор, признанный одним из создателей современной скульптуры. Наиболее известная его работа – «Мыслитель».