Сквозь огненную стену. PW

лучше, а то из-за болезни он выглядел так себе.

      – Да, готов поспорить, так и есть, – оживился в ответ Лукас, размашисто заканчивая последнее предложение в эссе, которое ему задали в школе. В той самой школе, которую он сейчас благополучно прогуливал, ссылаясь на якобы плохое самочувствие. На деле же ему было просто лень сидеть до трех часов дня на уроках, да и не бросать же болеющего друга одного, в конце концов.

      Эти парни были знакомы уже года три, и за все это время не было ни одного дня, когда они не разговаривали бы о чем-нибудь очень важном или о совершенных пустяках. Как только Лукас узнал Джастина, то сразу понял – это тот человек, который его поймет. Никто, кого он встречал прежде, кого считал другом или даже лучшим другом – никто не был ему так близок, как Джастин. Только он один был способен разделить с ним его самые странные мысли, и у них на двоих был свой мирок, в который никто не лез, который они создавали так, как сами хотели. Они мечтали вместе, обсуждали безумные идеи и теории вместе, смеялись над шутками, понятными только им. Вместе. У них было все, что могло лишь присниться в самом лучшем сне. Джастин был таким же творческим мечтателем, как Лукас, а Лукас таким же параноиком, как Джастин. Джастин верил в инопланетян из-за Лукаса, а Лукас – в теорию заговора из-за Джастина. Они идеально дополняли друг друга, были той парочкой безумцев, которую обходят стороной прохожие, а одноклассники крутят пальцем у виска, глядя на них. Но им было хорошо. Они были одни во всем мире, который не понимал их, но зато они понимали друг друга. Они были настоящими братьями. О большем и просить нельзя.

      Их дружба была такой, что многие могли бы позавидовать, но было одно но. Парней разделяли почти пять сотен километров. Они никогда не видели друг друга вживую, лишь на фотографиях или в видео-чате; они постоянно пытались приехать друг к другу, но казалось, будто сама Вселенная не желает их встречи – поездки постоянно срывались либо по вине парней, либо из-за непредвиденных обстоятельств. Словно, если они встретятся, произойдет искривление реальности, или планета не выдержит их двоих, два сгустка бьющих через край энергии и безумства, и просто взорвется. Так или иначе, до дня, в который Лукас обещал приехать, даже если будет Великий Потоп, оставалось три месяца. Они должны были встретиться, иначе не мир взорвется, а они вдвоем не выдержат этого расстояния между ними.

      Однако было много способов поддерживать связь. Как там говорят, аве, Цезарь? В данном случае – век технологий. К счастью, голубиная почта уже в прошлом – Джастин ненавидел голубей так, что каждая особь их вида, прилетевшая с письмом, подверглась бы таким пыткам, что демоны в Аду скромно отошли бы в тень. Если бы не интернет, наверное, Джастин и Лукас никогда не узнали бы друг о друге и были бы обречены на одиночество и безрадостное существование. Почти каждый день парни созванивались, используя видеосвязь, и болтали до того момента, пока кто-нибудь из них не засыпал. Пусть этот способ не мог стереть километры между ними, но так создавалась хотя бы иллюзия того, что они рядом.

      Собор Парижской Богоматери был в огне. Только эта тема занимала их в то утро.

      – Господи, ну как же так? – Лукас все никак не мог поверить и уже битый час сокрушался по обвалившемуся шпилю. Он упал, и парню показалось, что внутри него тоже все упало. – Это вообще возможно?

      Джастин внешне был спокоен, хотя и внутри него тоже все рвалось на части. Ему хотелось кричать, ведь горела история. Что теперь будет на месте собора, который простоял почти восемьсот лет? Руины? Неужели он просто будет стерт с лица Земли, как одно из семи чудес света? Неужели ничего не останется? Но Джастин научился прятать свои эмоции, и, хоть ему и хотелось кинуться в Париж, привязать себя к мощной колонне и уйти красиво вместе с собором, он держался. В отличие от чересчур эмоционального Лукаса.

      – Я не хочу видеть это, Джастин, убей меня, – продолжал выть парень.

      – С радостью, если это заставить тебя замолчать, – отшутился Джастин, улыбнувшись краем рта. Мысль о конце света все никак не отпускала его.

      Еще в детстве, когда ему было лет девять, и он узнал о пророчестве индейцев Майя, что-то щелкнуло в нем, и с тех пор он не мог перестать думать о том, что миру осталось недолго. Это предчувствие сжирало его изнутри, словно противный червяк, вгрызшийся в спелое яблоко и превративший его в гнилое решето. И сейчас оно снова проснулось, снова начало донимать, стуча в голове огромным молотком, а в горле встал противный ком, мешавший дышать. Пожар в Соборе Парижской Богоматери явно был знаком свыше, и если даже он, атеист, в это верит, то дело и впрямь серьезное.

      – Ты не думал, что это только начало? – как бы невзначай бросил он, прервав тирады Лукаса.

      – Думал, конечно. Ты видишь вообще, что в мире происходит? Если там наверху за нами кто-то и наблюдает, то ему явно осточертели жалкие людишки, которые убивают планету и друг друга. Может, этот пожар – предупреждение? В Библии нет никаких упоминаний о вестниках апокалипсиса?

      – Я ее не читал, – как-то сухо ответил Джастин, погрузившись в свои мысли. Его паранойя волнами разливалась по телу, заполняя даже самые труднодоступные места – кончики пальцев и ушей. Грядет конец света, он почему-то знал