Русская Страсть вокруг Кинжала Моголов. Детектив. Исфандияр Камчинский

отличали его от окружающих. Изюминкой его личности была пунктуальность: наверное, сам Иммануил Кант мог бы позавидовать этой черте его характера. По словам Льва Моисеевича, он еще никогда не опаздывал на назначенную встречу. Если же второй участник не успевал вовремя, он вносил его в список «непунктуальных людей» и в дальнейшем воспринимал этого индивидуума как недостойного своего доверия, при этом никогда не брал в расчет обстоятельства, заставившие того задерживаться.

      Кроме непунктуальности, его еще остро раздражали дождливые и холодные осенние дни. Иногда затяжные ливни настолько давили и угнетали его душу, что он впадал в состояние унынья и тоски. Дождливая погода осенью в большом городе негативно повлияла на его внутренний мир, всячески растрепала его, к тому же катастрофически не хватало солнечного света. Осенью в непогоду он старался не выходить из дома, о прогулке по парку и вовсе не вспоминал. Но самое удивительное, что, как только выпадал первый снег, он сразу менялся и становился веселым озорником. Прогулку по парку в снежную зиму он обожал, а больше всего ему нравился хруст снега под ногами.

      Во второй половине сентября, после бабьего лета, он каждый год беспрерывно, вот уж больше двадцати лет, на месяц улетал в тропики. Там стояла совсем иная погода, чем в его родном городе. Изобилие солнечных дней и теплые океанские воды выветривали осеннюю хандру из его души, за месяц он получал достаточный заряд бодрости, в итоге по возвращении домой от хандры и следов не оставалось: действительность воспринималась гораздо легче.

      По определенным причинам в этом году Лев Моисеевич Крамер отодвинул свой сентябрьский тур и пока оставался в столице. К счастью для него, сентябрь 2012 года принес с собой теплую погоду, дождей прошло относительно мало, температура воздуха в Москве была выше климатической нормы.

      Во вторник, 25 сентября, было облачно, временами шли дожди, воздух разогрелся до тринадцати градусов. Крамер шагал по Старому Арбату и, несмотря на то, что было пасмурно и капал дождь, выглядел бодро. По его движениям и улыбке можно было предположить, что осеняя хандра пока не смогла нарушить целостность его внутреннего мира. Правда, стена позитива прочно окольцевала его душу, и он, напевая любимую мелодию, двигался вглубь улицы. На Арбате он всегда получал заряд бодрости и, как человек, знающий и любящий красоту, обожал это место. Для него тут было все родное, знакомое, здешняя атмосфера всегда грела его душу.

      На Старом Арбате живость музыкантов, беспечность художников и певцов и в самом деле создавали ощущение вечного праздника. Если в Москве хандра взяла верх над вами и тягостные воспоминания начали колотить по памяти тяжелыми ударами, постарайтесь прогуляться по этой улице и при этом позвольте себе быть максимально сумасшедшими. Почувствуйте себя частью пространства, единицей чего-то целого, радуйтесь, безумствуйте, пойте с музыкантами, танцуйте, словно пьяный факир, и это будет первым шагом к победе над хандрой. Тридцать девятый троллейбус уже давно не ходит по Арбату, и вам придется все 1200 метров одолеть пешочком от начала до конца. Вы получите незабываемое впечатление.

      ВСТРЕЧА С НЕЗНАКОМЦЕМ

      Встреча была назначена у стены дома №37, входящей в Кривоарбатский переулок. Свидание планировалось в два часа дня, и в 13:55 Моисеевич уже был на месте.

      По этому адресу стояла полуразрушенная стена, называемая в народе «стена Цоя», где собирались поклонники певца и любители рок-музыки. Увы, антиквар Лев Моисеевич к хиппующей молодежи никакого отношения не имел, также он был далек от рок-музыки, хотя к творчеству Цоя относился с большим уважением. Место выбрал не он, а человек, с которым он должен был встретиться.

      Этот незнакомец вышел на него две недели назад, объяснив, что навел справки среди антикваров столицы, и многие указали на Моисеевича как на знатока и ценителя искусства, понимающего истинную стоимость предметов старины и, наконец, честного во всех отношениях. Мужчина предложил Крамеру некий дорогой товар, но не хотел по телефону рассказывать о деталях, намереваясь передать информацию лично. Сначала Моисеевич не воспринял его всерьез, но тот звонил раз за разом и настаивал на встрече, объясняя, что хочет просто поговорить о товаре. После очередного звонка он отправил на электронную почту Крамера всего одну фотографию. Лев Моисеевич на самом деле был весьма знаменитым антикваром, к тому же имел особый нюх на стоящие вещи, и эта фотография его сразу заинтересовала. При следующем звонке он согласился на встречу, и она была назначена на сегодня.

      В пяти метрах от Крамера стояли двое рослых мужиков лет сорока, чем-то они напоминали иностранных туристов. Они тихо вели беседу и все время неторопливо смотрели по сторонам, будто любовались архитектурными красотами окружающих зданий. Но на самом деле эти двое были ближайшими помощниками антиквара; они всегда его сопровождали, и их основной задачей была непосредственная охрана шефа. Моисеевич сказал незнакомцу, что наденет длинный белый плащ, а в руках будет клетчатый зонт.

      Вдруг из толпы тусующихся молодых людей появился человек, который и внешне отличался от них, подошел к Моисеевичу и заговорил:

      – Это