«Z» Land, или Сон на охоте. Брюс Федоров

/section>

      One for death and Two for birth,

      Three for wind and Four for earth,

      Five for fire, Six for rain,

      Seven’s joy and Eight is pain,

      Nine to go, Ten back again.

      You are dead and He is not.1

(Детская английская считалка)

      Чистяков с усилием через вытянутые трубочкой губы выдавил из себя длинную струю сизого табачного дыма, который, расползаясь в стороны, медленно пополз вверх к задёрнутой серой пеленой небу. Освободив лёгкие от горького газа, он надолго и натужно закашлялся, прихватывая горло ладонью правой руки. Сигарета перекатилась в уголок рта и будто нарочно приклеилась к нему изжеванным обрезом фильтра.

      – Может, довольно, Филипп Денисович? Накурились? – басовито промолвил плотный широкоплечий мужчина, стоявший рядом с Чистяковым и старательно подпиравший плечом сорванный со своего места косяк дверного проёма. – Сейчас и курить не надо – дыши этим воздухом. В нём заразы больше, чем в твоей сигарете, – и участливо положил руку на вздрагивающую спину своего товарища. Ему на минуту даже стало жаль этого долговязого сухопарого человека, вечно занятого поисками ответов на нескладные вопросы, имеющие так мало общего с окружающей реальностью.

      – Я скоро, Глеб, – хрипло откликнулся Чистяков, с трудом подавляя в себе последние спазмы, до того сотрясавшие всё его длинное тело. – Уже всё хорошо, в порядке.

      Выпрямившись, он поднёс к лицу погасшую в его руке сигарету, понюхал её и с отвращением отшвырнул в сторону.

      – А кстати, Глеб Давыдович, – губы приоткрытого рта Чистякова слегка шевельнулись, чтобы оформить выходящие из него слова. – Ты в Москве или в Нью-Йорке не был?

      «Вот так-так. Откуда родился такой вопрос?» – изумился про себя Глеб Долива, но вида не подал. Ему не хотелось обижать близкого товарища. Накануне выехали вместе на охоту, чтобы испытать удачу в лесистых отрогах Уральского хребта. Может, сподобит охотничье счастье подстеречь среди каменных развалов-курумов горделивое рогатое чудо – местного непререкаемого короля – изюбря – или хотя бы услышать его пробирающий до пят раскатистый, подобно звонкому громовому раскату, пронзительный и трубный рёв? Не удалось на сей раз «оттопать» неуловимого красавца.

      Вздыбилась земля, поехали, заваливаясь, по склонам вековечные кедры и лиственницы, тронулись со своих мест огромные валуны, дремавшие в своих уютных излогах и ложбинах ещё со времён ледникового периода. И покатились вниз, разбивая в труху и пыль попадавшиеся на их пути берёзы и другие камни. С протяжным и жутким стоном вздохнула уральская земля и вскоре замерла, словно застыла в ужасе от нанесённой ей неведомой силой бесконечной боли.

      Как они бежали к месту стоянки своего внедорожника, Долива помнил смутно. Рядом с ними и над головами проносились и скакали бесчисленные сломанные сучья и вывороченные из почвы огромные комли с перепутанными корневищами. Пыль забивала глаза и уши, а встречный напор воздуха сдавливал грудь с такой яростью, что сердце с трудом проталкивало кровоток к затуманенному мозгу и ставшим вялыми и плохо управляемыми ногам.

      Им повезло. Они сумели добраться до своего «Хантера», который, ежеминутно подпрыгивая на неровностях дороги и постоянно рыская то в одну, то в другую сторону, уносил незадачливых охотников всё дальше от гибельного места. Пролесок, сплошь усыпанный мелкими каменистыми осколками с проплешинами размокшей глины, по которому они двигались, и дорогой назвать было нельзя. Мотор надсадно урчал, выволакивая джип из очередной глубокой выбоины, а ручка передач по неведомой причине хаотично болталась то вправо, то влево. Там, где была едва заметная колея, по которой они пробрались всего лишь сутки назад, теперь маячили бугры земельных наростов, возникших под воздействием чудовищного подземного давления. И тогда, бешено вращая руль и беспрестанно работая сцеплением, приходилось заниматься дорожным слаломом.

      Глеб Долива надолго запомнил, как его напарник утробным голосом выдавил из себя:

      – Что это? Куда мы попали?

      – Должно быть, землетрясение в горах? – неуверенно ответил Глеб и ещё крепче вцепился обеими руками в железный поручень перед собой, так как боялся, что резкий крен или бросок в сторону их железного спасителя, выкинет его вместе боковой дверью на обочину. Никто из мужчин не обращал внимания на разливающуюся в телах боль от многочисленных ушибов и царапин, которыми были покрыты их лица и руки.

      Даже оказавшись на относительно ровном плато, они не смогли сразу почувствовать себя в безопасности, так как колеса УАЗа постоянно вздрагивали от сейсмических толчков.

      – Должно быть, это – афтершоки, – глубокомысленно заметил Чистяков, облегчённо переводя дыхание и с надеждой думая о том, что самое страшное осталось позади. Однако полной уверенности в этом не было, так как им, как и прежде, всё ещё казалось, что поверхность под автомобилем продолжает судорожно вспучиваться, то выгибаясь, то опадая вновь. До Нижнереченска, откуда они оба были родом и где жили и работали, было ещё далеко, не менее 300 километров.

      – Нет,

1

Один – это смерть, Два – рождение,

Три – это ветер, Четыре – свечение,

Пять – огонь, Шесть – вода,

Семь – игра, Восемь – беда,

Девять и Десять – иди туда-сюда.

Он жив, а Ты уже нет.