Стеклянные дети. Елена Ронина

поняла, что со шторами сегодня ничего не выйдет, слезы начали застилать глаза. Она постаралась как можно аккуратнее спуститься, дрожащими руками хватаясь за тяжелые портьерные ткани на ярких чехлах, села на пол и заревела белугой. Это не просто проект. Это – вся ее жизнь, именно то, ради чего стоит жить. То, о чем она запретила себе думать.

      Она тогда решилась на ЭКО. Толчком послужил тот самый южный роман, прямо-таки настойчивые рекомендации доктора. И как результат – несколько неудач. Если быть точной, три. Особенно тяжелой была последняя.

      Врач из Петербурга вынесла приговор: «Невозможно. Говорю тебе как специалист. Прекрати тратить деньги и убивать здоровье». Страшные слова для женщины. Да, про здоровье – это отдельная тема: и про самочувствие, и про боли, и про то, что никому еще и не покажи, что с тобой происходит. Цены на препараты и услуги врача тоже были немаленькими. Да еще и какое-то странное стечение обстоятельств в том, что им посоветовали клинику в Петербурге. Московским врачам уже веры не было, про Питер же рассказывали, мол, там специалисты какие-то особенные. Обязательно помогут. И начались эти ночные поезда. Туда-обратно. С вокзала несемся в клинику, очереди, анализы, переговоры с врачами, процедуры, а потом где-то нужно гулять до поезда в Москву.

      – Это ж Питер, – удивлялись подруги. – Ну, в музей сходи!

      Господи, какой музей. Когда хочется свернуться калачиком, где-нибудь залечь и никого не видеть и не слышать, и когда мысль только одна: «А вдруг опять неудача? И что тогда?» А вдруг, вот оно! Вдруг все получится?! И такое счастье разливается по всему телу! И начинаешь рисовать себе, кто и как, и придумывать имена, и покупать одежду, пусть мысленно, и мечтать, как будешь ходить в зоопарк и обязательно на «Щелкунчика». Интересно, у мужчин так же?

      Это был очень тяжелый период, мучительный и физически, и морально. Потому что именно в тот раз она верила как никогда, замечталась аж до того, как она будет аплодировать из зала сыну-режиссеру, который получает «Оскара» и произносит заученную речь. И, конечно же, в этой речи ее имя звучит первым. Это будет просто «мама». Не нужно называть имен и отчеств. «Господи, господи, ну дай мне услышать это «мама» хоть когда-нибудь».

      Она очень тяжело выходила из той неудачи, погрузилась в накатившую депрессию с головой на долгий период. Перестала общаться с друзьями, практически не выходила из дома, потеряла ко всему происходящему всякий интерес.

      – Точка, – сказал тогда Глеб. – Пережили, перепробовали, идем дальше. Тебе 40, мне 46. Значит, не угодно Богу.

      Так сказал Глеб, который никогда не верил ни в черта, ни в дьявола, ни в самого всевышнего. «Все в наших руках» – это всегда было его любимой присказкой, и вдруг…

      Инга с испугом смотрела на него:

      – Нас за что-то наказывают?

      – Мы не знаем. Может быть, нас от чего-то оберегают или, наоборот, поощряют. Мы ничего не знаем. Давай жить здесь и сейчас. Не гадать и не мечтать. Мы есть друг у друга.