Я тебя тоже. Кристина Резник

нный свет проскальзывал сквозь тонкую щель между шторами, лаская его обнаженную спину и пробуждая воспоминания далекого прошлого. Мне нестерпимо захотелось отбросить в сторону тяжелое одеяло, прижаться к его спине, ощутить ладонями тепло его тела. Такого знакомого и родного.

      – Я тебя люблю, – сказала я.

      Вадим лег на подушку, и в темноте нащупал мою руку. Я сжала его ладонь, чтобы еще пару секунд продлить воспоминание.

      – Я тебя тоже, – вяло бросил он, и разомкнул пальцы.

      Частички лунного света кружились в воздухе, рисуя на потолке загадочные силуэты. Вадим отвернулся на бок и замер. А я все продолжала смотреть на очертания его рук, плечи и темную макушку на белоснежной наволочке.

      «Я тебя тоже», – прозвучало эхом в голове. «Тоже что?» – задумалась я, – «тоже терплю?». «Я тебя тоже когда-то любил» – наверное, так будет правильно. Как давно я не слышала от него эту простую фразу. Всего лишь три коротких слова «я тебя люблю», которые когда-то он повторял без причины, шептал мне на ухо, ища взаимности. А теперь… Это короткое «я тебя тоже». Но даже его приходилось выпрашивать! И довольствоваться им, как жалкой подачкой, угольком от некогда пылавшего костра.

      Забывшись в грустных мыслях, я уснула. И снилась мне прохлада южной ночи, пугающий шепот листвы и зашторенный облаками небосвод, на котором не было видно ни одной звезды. Я изо всех сил пыталась нащупать рядом его руку, но не могла. Потому что во сне под этим пустым и безликим небом я была совсем одна.

      Часть 1

      Глава 1. Рита

      – Мам! Мама, вставай! – выдернул меня из сонного забытья голосок младшей дочери.

      Я встрепенулась. Зоя стояла около кровати и вплетала в косичку яркие ленты. Как всегда, одетая наперекор всем правилам приличия, в тяжелые ботинки и юбку, сшитую из разномастных лоскутков. «Слава Богу, ниже колена», – мысленно отдала я должное, и с трудом села на кровати.

      – Мам, ты что забыла? – закончив мастерить кавардак на голове, она принялась мельтешить у меня перед глазами. – Ты должна отвезти меня к Ленке! Папа уже уехал.

      – Ты позавтракала? В холодильнике творожок и бутерброды с сыром.

      – Я все съела, собралась, а ты не просыпаешься. Я волновалась, ма! – с упреком заявила дочь, – С тобой все хорошо?

      Она по-взрослому деловито потрогала мой лоб, заглянула в глаза и подытожила:

      – Выглядишь так себе!

      Я сунула ноги в махровые тапки и покинула любимое лежбище.

      – Спасибо, дочь! – бросила я, открывая дверь ванной.

      – Всегда, пожалуйста, – кивнула Зойка и выскочила из спальни – Жду тебя! – послышалось в гостиной.

      «Совсем большая», – каждый раз, как будто удивлялась я. Словно бы дочка росла не по дням, а по часам. Хотя, на самом деле, так и было! Каждый день меня ожидал новый сюрприз. Неуемная девичья фантазия рисовала образы один краше другого. За последние пару лет Зойка сменила широкие штаны на юбку в пол, выкрасила свои шикарные каштановые волосы в ярко-рыжий цвет, а после втихомолку от родителей проколола пупок. Она усердно ставила эксперименты над своей от природы прелестной внешностью.

      – Угробит волосы, жалко ведь! – сокрушалась я наедине с Вадимом. Мои попытки вмешаться воспринимались в штыки: дочь замыкалась, и становилось только хуже.

      – Не истерии попусту, Рит! – отмахивался Вадим, как от назойливой мухи. – Ты преувеличиваешь! Поиграется, и бросит.

      В нашей семье истериком была я. Вадим предпочитал дистанцироваться от мелких, по его словам, проблем. И включать «отца» только в критичные моменты. Несмотря на это девочки уважали его и доверяли ему, кажется, больше, чем мне. Так, именно отцу, а не матери Нинка поведала причину эмоционального срыва. У старшей дочери подростковые конвульсии проходили куда сложнее. Она умудрилась дважды безответно влюбиться, и, под влиянием гормональной лихорадки, наглотаться снотворного. Благо, что лекарство оказалось так себе! Я до безумия боялась продолжения, но этой фееричной выходкой Нинка поставила жирную точку. Потому Зойкин энтузиазм был детским лепетом.

      Ниночка уже выросла и выпорхнула в самостоятельную жизнь. Она училась на первом курсе журфака, отчему дому предпочла студенческую общагу, а домой наведывалась разве что на каникулы.

      – Мамочка, я должна сама пожить, понимаешь! – уверяла она меня, складывая вещи, – Иначе я не увижу студенчества. У тебя же все это было? Я тоже хочу!

      «И в самом деле», – думала я, вспоминая свои 17 лет, – «с чего запирать дочь под замок, молодость бывает только раз». Но Ниночка казалась совсем еще юной и такой ранимой, что материнский инстинкт изо всех сил противился здравому смыслу.

      Странное это дело, материнский инстинкт. Еще до рождения дочерей я и помыслить не могла, какою наседкой стану. Более того! Я презирала таких курочек, вечно квохчущих над своими чадами, в попытке уберечь их от всех возможных невзгод. Но, стоило примерить на себя роль матери, как это всеобъемлющая забота пробудилась и во мне. Так, словно бы материнство – заразная болезнь, которая