Севастопольский блиц. Александр Михайловский

по себе не очень серьезное, но человек умирает от потери крови, потому что некому перевязать его рану… Страшно подумать, сколько мужчин гибнет вот так – лишь потому, что помощь не пришла вовремя…

      Я ощущала в себе небывалый прилив сил. Я не советовалась ни с кем и никому не сообщала о своем решении. Самое главное, что Господь одобрял меня – сердце мое наполнялось Его благодатью, и это было подобно крыльям за спиной… Он говорил мне, что, ступив на этот путь, я смогу достигнуть многого.

      «Сирота совсем обезумела! – шептались люди, когда я отрезала свою косу, а затем продала все свое имущество и купила лошадь с повозкой, – да и неудивительно: сколько горя-то перенесла, в нужде выросла… Ни родни ведь у нее, у несчастной, ни покровителей…»

      Я слышала эти шепотки, но они не задевали меня. Ум мой был ясен и сердце полнилось Господнею любовью… Я точно знала, что следую правильным путем; еще никогда я испытывала от жизни такого удовлетворения.

      Враги обступили Севастополь со всех сторон, и только одна дорога продолжала связывать его с Россией. Непрерывно гремела вражья канонада, под ядрами и бомбами погибали не только матросы и солдаты, но и генералы с адмиралами. После каждой бомбардировки на бастионах оказывалось множество раненых, – и тут я появлялась со своей повозкой, перевязывая страждущих и доставляя их в гошпиталь. «Карета горя» – так называли мою повозку обыватели. Но те, кого мне удавалось спасти, дали ей другое название – «колесница надежды». Меня же они часто называли ангелом… ангелом последней надежды. Каждый раз, появляясь перед ними, я видела, как в их глазах загоралась эта надежда… И осознание того, что я могу дарить им ее, давало мне несравнимое ни с чем чувство блаженства и сопричастности к великому милосердию Господа… И я забывала про усталость, и продолжала вывозить раненых, пока не доходила до состояния полного изнеможения. Но Господь восполнял мне силы – и на следующее утро я снова была готова спасать и помогать, и утешать, и подбадривать…

      Поначалу мне приходилось прикидываться пареньком – я боялась домогательств. Однако меня очень быстро раскусили… К тому времени, правда, уже все знали меня, и никто не смел меня обидеть. Теперь уже ко мне обращались не «братец», а «сестричка»…

      В гошпитале, куда я доставляла раненых, я познакомилась с доктором Пироговым… Он прибыл в Севастополь добровольно, по зову сердца – так же, как и я. Взяв на себя заботу о врачевании раненых, он быстро навел в этом деле порядок, разнеся в пух и прах кое-кого из больших интендантских чинов, тем самым завоевав себе безграничное уважение как у меня, так и у многих других.

      Я никогда не забуду, как он был поражен, узнав о том, чем я занимаюсь, о моей «колеснице надежды».

      «Неужели вы сами до этого додумались, Дарья? – восклицал он. – Да ведь это же настоящий передвижной перевязочный пункт! Полезнейшее изобретение[9]! Сколько жизней можно спасти с его помощью! Хорошо бы внедрить его повсеместно

9

На самом деле первым, еще за пятьдесят лет до Дарьи, передвижные перевязочные пункты скорой помощи, амбулансы, изобрел главный хирург армии Наполеона I Доминик Жан Ларрей. Но его изобретение было забыто сразу после падения Империи, и даже, больше того, «благодарные» пруссаки чуть было не расстреляли хирурга как опасного врага, и спасло того только заступничество России, не увидевшей ничего преступного в оказании медицинской помощи.