При чем тут девочка?. Дина Рубина

ремне, и он машинально крутил ее, но, конечно, так ловко, как с указкой, с сумкой у него не получалось.

      – Послушай… – сказал он нерешительно. – Я хотел поговорить с тобой… Насчет того случая, на уроке…

      – Извините, пожалуйста, Аркадий Турсунбаевич, – пробормотала я. – Это случайно получилось…

      Он не смотрел на меня, выражение лица его было брезгливым, оскорбленным. Такое лицо я видела однажды у прилично одетого прохожего, к которому цеплялся алкаш.

      – Ты обратила внимание, что я не дал хода этому делу…

      – Спасибо, Аркадий Турсунбаевич…

      – Потому что это было бы непедагогично… – На слове «непедагогично» его голос окреп. – Но я хотел лично с тобой поговорить… Выяснить для себя… Что ты за человек… Зачем ты… за что это… этот демарш! – На слове «демарш» его окрепший голос зазвенел. Он крутанул сумку на ремне, та быстро завертелась, ремень скрутился спиралью, дошел до определенной точки равновесия и стал медленно раскручиваться… Мы оба смотрели на этот процесс, и я подумала, что, вероятно, это происходит в согласии с каким-нибудь законом физики, которого я, конечно же, не знаю…

      – Извините, пожалуйста, Аркадий Турсунбаевич, – повторила я, чтобы поскорей от Турсунбаича отделаться. – Это случайно получилось…

      – Да какое там «случайно»! – воскликнул он. – Ты же нарочно весь урок сидела с пошлой улыбочкой, ждала, когда я внимание обращу. Да вы все, весь класс!.. Вы просто издевательски ко мне относитесь! Что я, не знаю? И ты, и Стрехов, и Корбутина, и… Горшкевич… Да вы это разыграли как по нотам!

      – Что вы, Аркадий Турсунбаевич!

      – Разыграли, чтоб представить меня идиотом!

      Он так расстроился, что светлые его глаза повлажнели и резче выступили скулы.

      – Я знаю, вы считаете, что я не педагог, материал плохо объясняю, уроки плохо провожу… А вы? Ну вы-то кто такие, а?! Откуда в вас столько наглой жестокости? Откуда вы знаете, что из вас-то выйдет? Как вы уверены в своих будущих достижениях – просто завидки берут… Впрочем, в ваши годы я тоже весело греб по жизни, – он грустно усмехнулся, и я впервые подумала, что Турсунбаич не так и глуп, как на уроках кажется. –   Вот ты со своей улыбочкой… Ты знаешь, что такое двойняшки? – вдруг спросил он. – А?! Это сорок пеленок в день постирай-погладь, на молочную кухню сбегай, ночью как ванька-встанька!..

      Он отвернулся, крутанул еще раз сумку, но не дал ей раскрутиться, закинул на плечо.

      – А у жены мастит, – хмуро добавил он, – температура под сорок… А я должен на уроках ваши улыбочки рассматривать и хамство ваше выслушивать…

      – А вы… Чем лечите? – робко спросила я.

      – Да чем только не лечим! – махнул он рукой.

      – А мед с мукой пробовали?

      – Как? Мед с мукой? – Он недоверчиво взглянул на меня.

      – Ну да, это народное средство, – заторопилась я. – Здорово помогает… Берем ложку меда и ложку муки, смешиваем…

      – Подожди! – строго сказал он. – Я запишу. – И достал записную