Расплата. В. И. Семенов

удачи! Право! Подумайте только о впечатлении этой их удачи! Право! Вся Россия встанет, как один человек, и не положим оружия, доколе… Ну, как это там говорится высоким стилем?

      – Дай Бог, кабы щелчок, а не разгром…

      – Даже и разгром! Но ведь временный! А там мы соберемся с силами и сбросим их в море. Вы только, с вашим флотом, не позволяйте им домой уехать!.. Да, что! Никогда этого не случится, никогда они не решатся, и никакой войны не будет!..

      – А я говорю: они 10 лет готовились к войне; они готовы, а мы – нет; война начнется не сегодня завтра. Вы говорите: ва-банк? Согласен. Отчего и не поставить, если есть шансы на выигрыш?

      – Конечно шанса нет! Не пойдут!

      – Вот увидите!

      – Хотите пари? Войны не будет! Ставлю дюжину Мумм…

      – Это был бы грабеж. Скажем так: вы выиграли, если войны не будет до половины апреля.

      – Зачем же? Я говорю: ее не будет вовсе!

      – Тем легче согласиться на мое предложение. К тому же вы вина почти не пьете, и я всегда буду в выигрыше.

      Посмеялись и ударили по рукам. Разнимал путеец, тоже ехавший в Порт-Артур и просивший не забыть его приглашением на розыгрыш.

      Мой случайный спутник, полковник Л., был преинтересный тип. Казалось, все его существо держится нервами. Высокий, ширококостный, донельзя худощавый, с болезненным цветом лица он в отношении физической выносливости всецело зависел от настроения: то беспечно разгуливал на 10-градусном морозе в одной тужурке, то вдруг уверял, что ему надуло от окна, несмотря на двойные рамы с резиновой прокладкой, требовал от поездной аптеки фенацетину и поглощал его в неимоверном количестве, то жевал «из любопытства» ужасающие (совершенно несъедобные) бурятские лепешки, то уверял, что кухня экспресса тяжела для его слабого желудка.

      В этот вечер он, кажется, решил покорить меня во что бы то ни стало и продолжал свои атаки до тех пор, пока я не начал в его присутствии раздеваться и укладываться спать.

      – Все военные агенты европейских держав единогласно доносят, что Япония может выставить в поле не свыше 325 тысяч! – повторял он, словно читая лекцию. – Но ведь и дома надо что-нибудь оставить?

      – Да как Вы верите таким цифрам? Ведь в Японии народу больше, чем во Франции! Отчего же такая разница в численном составе армии!

      – Не та организация! Нет подготовленного контингента!..

      – Десять лет подготовляют! Мальчишек в школах учат военному делу! Любой школьник знает больше, чем наш солдат по второму году службы!

      – Вооружение, амуниция – все рассчитано на 325 тысяч.

      – Привезут! Купят!

      – Вздор!..

      Я потушил электричество и завернулся в одеяло.

      – Это не доказательство… – ворчал полковник, тоже уходя к себе[6].

      Около полуночи мы пришли на станцию Манчжурия. Я крепко спал, когда Л. ворвался в мое купе и крикнул:

      – Вы выиграли!

      Сначала я не понял.

      – Что? Что такое?

      – Мобилизация всего наместничества и Забайкальского округа!..

      – Мобилизация

6

Согласно санитарному отчету о японской армии, в котором число больных, раненых, убитых и умерших приведено не только в абсолютных цифрах, но и в процентах, – видно, что японская армия достигла полутора миллионов. – Примеч. авт. Фактическая численность боеспособных полевых войск японской армии, действовавших в Маньчжурии спустя год после начала войны, не превышала 270 тыс. человек (Мукденская операция 1905 г.). Правда, к этому времени японская армия потеряла не менее 50 тыс. человек убитыми, большая часть которых погибла под Порт-Артуром. Преувеличение численности противника в 1904–1905 гг. было характерным для высшего командования российской армии.