Царица Хатасу. Вера Крыжановская-Рочестер

обращая внимания на поклоны мужчин, она вынула из-за пояса ключ и отперла маленькую дверь. Быстрыми и легкими шагами прошла она несколько совершенно пустых коридоров и лестниц и открыла вторую дверь. Подняв толстую драпировку, маскировавшую дверь, царица проникла в обширную комнату, слабо освещенную лампой. В глубине комнаты на возвышении, покрытом львиными шкурами, стояло роскошное ложе. Около него, положив голову на ступеньку, спала старая рабыня. Хатасу бросила плащ на стул и, подойдя к спящей, слегка толкнула ее ногой. Рабыня быстро вскочила. Узнав свою повелительницу, она распростерлась перед ней.

      – Вставай живее, Ама, и подай мне мою одежду, – сказала царица. – Не зови никого. Ты одна оденешь меня.

      Пока рабыня молча помогала ей надевать длинную белую тунику, застегивала пояс и укладывала на кудрявую голову широкий золотой обруч, Хатасу внезапно спросила:

      – Моего отсутствия никто не заметил? Царь не спрашивал меня?

      – Нет, моя царственная повелительница, в твое отсутствие ничего не случилось, – ответила старуха. – Царь – да благословенны будут боги, – кажется, спал, а старый Тиглат, исполняя твое поручение, не покидал его изголовья. Но желаешь ли ты отдохнуть немного или подать тебе кубок вина? Ты так бледна и кажешься такой утомленной.

      – Нет, моя верная Ама, я вовсе не устала и хочу еще взглянуть на царя, – ответила она, закутываясь в большую прозрачную вуаль.

      Пройдя несколько залов, заполненных женщинами, царица направилась по длинной галерее, охраняемой часовыми, в апартаменты царя. Два неподвижных, как статуи, воина подняли перед ней толстую драпировку из финикийской ткани. Царица вошла в необыкновенно роскошную комнату. На массивном золотом ложе лежал бледный и худой молодой человек, погруженный в глубокий, тяжелый сон. У изголовья сидел старик с совершенно белой бородой. Он тотчас же встал и низко поклонился. Хатасу подошла к спящему Тутмесу и стала внимательно вглядываться в его истощенное лицо. Через минуту она со вздохом выпрямилась.

      – Ну, Тиглат, что скажешь ты о состоянии царя? – спросила она, отводя старика в другой конец комнаты.

      – Сейчас фараону лучше, и он подкрепляется сном. Но не смею скрыть от тебя, славная царица, что ты не можешь рассчитывать на полное выздоровление. Я даже не могу сказать, сколько времени боги позволят мне поддерживать жизнь царя.

      Хатасу ничего не ответила. Отправив жестом старика к его месту у изголовья, она опустилась на стул и глубоко задумалась. Умирал слабый и беспечный человек, только номинально разделявший с ней власть. Не раз между ними царило несогласие. Теперь же она жалела Тутмеса, так как с его смертью открывалось обширное поле для интриг. Она знала, что для сохранения единовластия ей придется выдержать ожесточенную борьбу с врагами, которых она презирала за лукавство и двуличие.

      Тем не менее, жрецы были опасны. Не ограниченные ничем, они подчинили своему влиянию темную массу, почитавшую их как посредников богов. Против нее, несомненно, выставят молодого Тутмеса, сосланного