Паутина. Мерси Шелли

новыми красками. Очень долго рисовал. А когда поднес полотно к огню, чтобы посушить – краски, вместо того чтобы сохнуть, размякли еще больше и стекли вниз.

      – А эту и в краску макать не надо! – на свой манер отреагировала продавщица, вытряхивая на ладонь второй цилиндрик из полой ручки кисточки. – Тут как в капиллярной ручке: тушь прямо в волоски идет вот из этого… Или нет, вот из этого тушь идет, а в этот рисунок записывается… Ой, я никак опять забыла, какой из них какой! Ну так что, будете брать?

      – Хм-м… Боюсь, у меня с собой не больше полтинника.

      – А и не надо! Вы спутали! Это обычная, бамбуковая кисточка стоит восемьдесят. Штучная работа китайского мастера. Ну и шик редкий, особенно для Новых Нетских.

      – Все Новые Нетские – это хорошо забытые Старые Датские, – подмигнул я.

      Теперь продавщица улыбнулась довольно натурально:

      – Это вы верно подметили! Мой парень, он тоже из НН, в прошлом году на день рожденья подарил мне новую ролевую игрушку. Сказал – последний писк эротических RPG. А называется «Давка в троллейбусе N7». Моей маме одного названия хватило, целый день хохотала. А с общением у НН еще смешнее – постоянно язык жестов, словно так не могут сказать! Он и меня этому учит.

      Девушка сложила руки лодочкой и сделала быстрое движение ладонями, разведя их в стороны: словно две рыбки вынырнули из воды и снова пропали. Красиво! Я ожидал увидеть что-нибудь из стандартного языка глухонемых, а оказалось – из индийского танца.

      – Кажется, в Кама-сутре был такой раздел, посвященный жестам, – заметил я.

      – Верно, это оттуда… – Девушка смутилась и опустила руки. – Я же ему говорила: это не чистый пост-кибер! Компы могут распознавать жесты. Вот и вы наверняка уже видели такой софт, раз поняли мой знак. А какой же это пост-кибер тогда?

      Я хотел было сказать, что настоящий пост-кибер – это человеческое умение тормозить, потому что компьютеры и линии связи в последнее время довольно быстры. Но не сказал: вдруг она на свой счет примет?

      Девушка словно бы прочла мои мысли и снова вспомнила о работе.

      – Так что, возьмете эту, со сканером? Она всего восемь. Полный набор с тушечницей – пятнадцать.

      Я расплатился, сунул коробочку во внутренний карман пиджака и двинулся дальше, к главной стойке.

      Внутри «Тетрис» не особенно изменился за последние годы. На стенах – все те же гипсовые барельефы со зверями и фруктами, что висели здесь в девяностых. Над стойкой за спиной бармена – все тот же кусок эльбума с нарочно рваными краями: стиль первого десятилетия. И даже фото на этом цифровом панно никто так и не перегрузил – все та же классическая картина времен УСОРМа: «Суд над библиотекой Мошкова за систематическое нарушение закона об авторском праве». Вероятно, таким образом здесь показывали, что хранят традиции.

      Несмотря на будний день, народу было много. Кажется, зря пришел. Все кубики наверняка заняты, раз столько ожидающих. Бармен незнакомый, белобрысый, и гораздо моложе моего приятеля Андрея, который работал здесь