Перемолчать тишину. Евгения Шилянская

влажный осенний воздух был пронизан переменами, надеждой и тайной. Пустынные улицы замерли в предвкушении пробуждения города. Всего мгновение до рассвета… и мгновение это было прекрасно. Оно предзнаменовало новый день и уже несло в себе все события, которые жизнь нанизает, как бусы на нитку, и запишет в свою летопись.

      Нарушил идиллию вздох молодого мужчины, одиноко стоявшего на набережной. И тут же, как бы очнувшись от мечтательных дум, природа встрепенулась. Солнечные лучи все сильнее пробивались сквозь дымку тумана и исполняли свой игривый танец на волнах. Птицы радостным щебетанием встречали рождение нового дня.

      Молодого человека звали Евгений. Он всматривался в розовеющую линию слияния воды и неба. Мысли текли нескончаемым потоком, то сбивая друг друга в спорах, то следуя неспешно. Его серо-зеленые глаза застыли и обратились внутрь или куда-то вдаль. В эти минуты был он неподвижным, казалось, даже не дышал. Лицо его стало бледным, равномерно тусклым, словно высеченным из камня, живыми оставались в нем лишь светло-русые волосы, которые приводил в движение ветер. Это был высокий и статный человек. Выглядел он моложе своих лет, хотя отрешенный и печальный взгляд выдавал в нем некоторую усталость от жизни.

      Евгений посмотрел на часы, снова на горизонт и неспешно зашагал по мостовой. Достал из кармана пальто телефон с наушниками, включил первый попавшийся трек.1 Зазвучала скрипка, тревожно и стремительно лилась ее песня. Парень ускорился и уверенной, резкой походкой направился в сторону своего дома. Взгляд его все больше становился схожим с взглядом голодного волка, музыка лишь обострила его настроение. Путь к дому был вынужденной необходимостью: скоро на улицах появятся люди, а Евгению меньше всего хотелось бы сейчас их видеть, чувствовать себя частью человечества, да и мира в целом. Нет, он не был мизантропом, но сейчас не хотел чьего-либо присутствия.

      Придя домой, Евгений небрежно снял пальто и, не разувшись, упал в кресло. Закрыл глаза, опрокинул голову и устало выдохнул. Он всю ночь бесцельно бродил по улицам города, но спать ему совсем не хотелось.

      На столе лежали исписанные листы бумаги – роман, который ожидал своего завершения. Вдохновение покинуло Евгения около месяца назад. Он попытался достать из своего сознания хоть одну стоящую мысль, но она словно увязла в тягучей смоле. Он тщетно старался понять, почему за все это время он не мог написать ни строчки. К горлу подкатила тошнота от отвращения к собственному бессилию.

      Евгений с презрением оглядел свое жилище. Комната, которая когда-то была наполнена теплотой и гармонией, казалась чужой и напоминала плохую декорацию. Дубовый письменный стол стал похож на гильотину, на которой небрежно раскинулись части недописанного романа. Рука машинально потянулась к лампе. Ее свет не раз давал ему ощущение спокойствия и умиротворения. Он стал нервно щелкать выключателем, но свет проявлял ему лишь запыленность стола, книг на полках, незастеленную кровать, бездыханность этого погасшего дома. Евгению захотелось встать и выйти, покинуть эту реальность. Он стремительно вышел на улицу. Утро было в самом разгаре. Запах прелой листвы, пыли и дождя пробудил в нем воспоминания. Евгений уже не в силах был с ними бороться, они завладели всем его существом. В мыслях он был уже не здесь…

      26 сентября, два года назад.

      Евгений не помнил подробностей того дня, но помнил, что именно в этом парке они познакомились с Евой. Это был выходной, и по аллеям прогуливалось много отдыхающих: старушки с собачками, молодые мамы с детьми, влюбленные пары.

      Всеобщее спокойствие и гармонию разрушил крик:

      – Нет, нет, нет! Только не бордюр! Берегись!

      Евгений обернулся. На него мчалось нечто на велосипеде. Столкновение было неизбежным. Через секунду, ничего не успев понять, Евгений оказался вплетенным в клубок из велосипеда, этого существа и себя самого. В попытке высвободиться он столкнулся нос к носу с тем самым существом. Из-под вороха светлых волос на него смотрели испуганные голубые глаза. Опомнившись, он увидел, что перед ним стояла хрупкая девушка, джинсы на коленке были разодраны, и из раны сочилась кровь. Он осмотрел ее сверху вниз, и взгляд остановился на окровавленной коленке. Евгений ощутил ее боль, как собственную, внутри все сжалось, и он машинально достал из кармана платок и начал вытирать кровь. Девушка по-детски виновато стала извиняться за свою неуклюжесть, и было какое-то волшебное очарование во всей этой неловкости. «Ева» – она протянула испачканную влажную ладошку. Евгений взял ее за руку. Ему показалось, что этот момент был всегда, еще до их рождения и только сейчас материализовался. Это было счастье в чистом виде. Тонкое, хрупкое, высшее.

      В реальность Евгения вернул намокший в луже ботинок. «Испортил свои лучшие туфли. Да и неважно» – подумал он. Накатывала новая волна тошноты и теперь уже дешевыми декорациями были деревья в парке, небо… Он снова достал наушники, запустил плеер.2 Музыка спасала его в такие минуты, отстраняя от действительности. Скрипка взвывала и рвала

1

David Garrett – Palladio

2

David Garrett, Royal Philharmonic Orchestra – Dangerous