А утром пришел Фо…. Олег Горос

зло сказал Антон Трошников, снова расстегивая пуговицу и ослабляя ремень. – Меньше полугода как замкомвзвода, а выпендривается, будто командир части…

      Внутри караулки с мокрыми тряпками блуждали угрюмые солдаты сменяющегося караула – наводили порядок, готовя помещение к сдаче.

      – Здорово, мужики! – воскликнул Трошников.

      По нам скользнули равнодушные взгляды, и грязные тряпки снова заелозили по полу.

      – Э, Витюха, ты чё такой вялый? Тебя словно всю ночь по сопкам гоняли в полном снаряжении…

      Трошников тронул за плечо одного из надраивающих пол, но тот нервно сбросил его руку:

      – Отвали!.. Антон, отвали, я сказал!

      – Витек, что случилось-то?

      Тот взглянул на Трошникова красными от бессонницы глазами. Видимо, хотел что-то ответить – явно резкое, но промолчал. Сказал лишь: «Удачно вам откараулить, пацаны» – и снова уставился в пол. Антон пожал плечами и вернулся к нам.

      – Видать, прав был начкар. Странные они сегодня какие-то…

      Шурович с Роганиным, гремя баком, скрылись в столовой, и вскоре оттуда раздался крик:

      – Новый караул, хавать!

      – Ну что, пойдем пожрем, что ли? – сказал Антон. – Скоро мне на пост.

      Помещение, гордо именовавшееся столовой, представляло собой маленький закуток пять на пять с электропечкой и двумя квадратными столами. На хавчик, как обычно, был овес.

      – Звереныш, как ты можешь это жрать? – воскликнул Трошников, заметив, как я уплетаю ужин.

      – А ты можешь предложить лучше?

      – Лично меня от одного вида наизнанку выворачивает… – Антон с отвращением отодвинул тарелку.

      – Но надо же что-то есть, – ответил я, продолжая невозмутимо ковырять ложкой склизкую кашу. – Ты просто не думай обо всем, как о дерьме. Тут все дело в самовнушении…

      – Ой, только не надо опять своей дебильной философией нагружать. Один хрен, о чем ни думай, дерьмо останется дерьмом. И я его жрать не буду!

      – Да ладно тебе. Вон на Быка посмотри. Он же хавает, и ничего…

      Я кивнул на Сычева, который ложкой интенсивно загружал овес в свое ненасытное хлебало.

      – Быку хоть настоящего дерьма дай – сожрет, – поморщился Антон. – Еще и добавки попросит.

      Сережа Сычев, видимо уловив, что речь ведут о нем, на какое-то время перестал жевать, посмотрел по сторонам, потом быстро смел ложкой остатки каши и воскликнул:

      – Шур, там хавки много?

      – До фигища, – ответил дремлющий у плиты Шурович.

      Сычев направился к баку за добавкой. Трошников еще раз с отвращением взглянул на свой ужин и тут же отвернулся.

      – Кстати, Звереныш, меня ведь ты меняешь?

      – Ну, – ответил я.

      – Смотри не опаздывай, а то я, когда меня долго не меняют на посту, становлюсь сердитый. Будет как в том анекдоте: «Стой, стрелять буду!» – «Стою!» – «Стреляю!»

      – Если промахнешься, тогда ты точно до конца службы из санчасти не вылезешь.

      Я хрустнул костяшками пальцев.

      – Я и так оттуда не вылезаю, – усмехнулся