Мраморный рай. Сергей Кузнецов

не произошло. Заболел тут один, мама нужна в больнице.

      Деловито кивнув, сын поплелся к своей постели.

      – Иду, – сказала Полина. – Мне просто сон такой хороший снился. Про Ленинскую библиотеку.

      Сергей смотрел на нее с нежностью. Никакого намека на то, что минуту назад она крепко спала: ясный взгляд и легкий румянец, как у давно бодрствующего человека.

      – Прости, – сказал он. – Я отпирался, как мог, но Хирург требовал только тебя. Говорит, никто не может лучше…

      – Приятно, когда так ценят, – сказала жена. – Кто болен?

      Сергей наклонился к ее уху – так, чтобы не услышал Денис. Любопытства в мальчике столько же, сколько упрямства, а знать ему все это ни к чему.

      – Пришли караванщики… Непонятно, как их впустили ночью. Принесли раненого. Подробностей не знаю, но, кажется, его порвали наверху. Хирург толковал, что с раненым что-то крепко неладно…

      Он говорил едва слышно, косясь в сторону постели сына; мальчик лежал неподвижно, дышал ровно и, возможно, уже спал; но Сергей не стал бы ручаться, что Денис сейчас не прислушивается изо всех сил к разговору.

      Полина кивнула, потом так же тихо спросила:

      – Ты тоже идешь?

      Сергей кивнул:

      – Будет торговля…

      Они быстро собирались, стараясь не шуметь. Чай в древнем побитом термосе был еще теплым, но времени не оставалось, и они решили позавтракать по возвращении.

      Выйдя из бокса, они расстались: Полина свернула вбок – поднявшись по ступеням, оказываешься у дверей медицинского блока; Сергей направился дальше по этажу, в сторону дальней лестницы, которая выводила к дверям Зала. Жилой уровень был темен и погружен в сон.

      В просторном Зале, скудно освещенном керосиновыми лампами, вот-вот должна была начаться обычная процедура торгов. По одну сторону большого овального стола красного дерева, некогда ухоженного и богато инкрустированного, а ныне потрескавшегося и обшарпанного, сидели представители Совета Общины. Сергей обратил внимание, что Верховный, Петр Савельевич, отсутствует; собственно, в том, что его не стали будить посреди ночи, ничего удивительного не было: Верховному перевалило за семьдесят, он стал тяжел на подъем, спал плохо, а просыпался еще хуже.

      Сергей знал, что Верховный все реже покидает свой блок и днем, предпочитая уединение… Шептались, что старик доживает последние деньки. Его место, пихая друг друга локтями, пытаются занять трое членов Совета. Каждый из них пытается склонить колонистов на свою сторону нехитрыми уловками… Все они сейчас были тут как тут. Половина стола с их стороны и пол вокруг были уставлены товаром и продуктами, производимыми в лабораториях, мастерских и парниковых хозяйствах колонии.

      По другую сторону расположились четверо караванщиков. В центре сидел главный, имеющий прозвище Джедай, – звучная кличка, почерпнутая из старого кино. О дальних походах его каравана и битвах с неведомыми чудовищами ходили легенды, но сам Джедай распространяться на эту тему не любил. Колонистов он терпеть не мог и называл