Твое имя. Анна Сергеевна Платунова

то, как прибежал в Скир? Про Анхельм? Что случилось там?

      А детский голос отвечал:

      – Нет… Нет… Я помню только, как возвращался домой с прогулки… Я…

      Мара услышала, как Эрл – а это, конечно, был он – начал всхлипывать:

      – Значит, мои мама и папа… Они…

      Мара, поморщившись, села. Рана ныла, голова была тяжелая, как с похмелья, во рту пустыня. И тут же две пары глаз устремились на нее. Бьярн смотрел с тревогой: «Как ты, птаха?» – а черноволосый Эрл, у которого глаза оказались изумрудно-зелеными, яркими, словно трава, взглянул с ожиданием и с некоторым испугом. На удивление хорошенький мальчишка. «Ух, грозой девчонок станет, когда вырастет!» – подумала бы с восхищением любая на месте Мары, она же мысленно произнесла то же самое, только с оттенком горечи. Но сейчас это был просто испуганный осиротевший ребенок, потому она улыбнулась и приветливо кивнула.

      – Я Мара. А ты Эрл, да? Здравствуй.

      – Здравствуй, – прошептал Эрл. – Ты меня спасла. Мне Бьярн рассказал. Вот только… Только я ничего не помню… Как же так?

      Его лицо сделалось растерянным и несчастным. Мара не была удивлена такому повороту дел. Очень часто сознание людей, переживших ужасные события, вытесняло их из памяти. И вновь ее коснулось мимолетное сожаление: ее разум отказался ей помогать – она подробности самого страшного дня своей жизни помнила так четко, словно они произошли только вчера.

      – Это ничего, – сказала она, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. – Ничего. Так бывает. Ты сейчас с нами, и тебе ничего не грозит…

      Жаль, конечно, что Эрл не дал им никакой зацепки для понимания того, что же все-таки произошло в Анхельме, но так лучше для него самого.

      – Нам надо идти.

      Мара заставила себя произнести это, хотя от одной мысли, что вновь придется ковылять по лесу, спотыкаясь о корни и кривясь от ноющей боли, ей стало нехорошо.

      – Поешь сначала!

      Оказывается, Бьярн успел приготовить похлебку. Правда, воды и медвежьего лука в ней в этот раз было гораздо больше, чем корнеплодов и мяса, но горячая пища придала сил и взбодрила.

      – Вечером попробую грибов найти, – говорил себе под нос Бьярн, выскребая со дна котелка остатки варева. – Продержимся…

      Он тщательно перебрал и заново уложил мешок, засыпал костер землей, расстелил на земле одеяло, чтобы завернуть Эрла. Бьярн всегда все делал основательно и вдумчиво. Маре нравилось наблюдать за ним в такие минуты – за его неторопливыми, уверенными движениями. Заодно у нее появилось время свыкнуться с необходимостью, сцепив зубы, двигаться дальше.

      Бьярн закончил и присел рядом.

      – Я иду, иду… Сейчас…

      Мара потянулась к палке, заменявшей ей костыль, но Бьярн вдруг удержал ее руку.

      – Птаха… Ты ведь знаешь, что силы мне не занимать. Мне ее порой просто девать некуда.

      – Не зови меня птахой, – по привычке одернула она его, а потом недоуменно вскинула взгляд. – Это ты к чему?

      Бьярн вместо ответа перевернул ладонь тыльной стороной вверх и кивнул.

      – Что?