Артания. Юрий Никитин

пусть моются те, кому лень чесаться.

      В комнату вошел, сгибаясь под тяжестью седла, другой парнишка: серьезный, медлительный, как медвежонок. Придон указал, куда положить, мальчонка с облегчением свалил тяжесть, поклонился степенно и вышел так же молча.

      Артане переговаривались, но Придон закрыл глаза, и сразу же ярко и отчетливо возникло лицо прекрасной Итании. Ее брови высоко вздернуты, в глазах немой вопрос, и снова Придон ощутил, как застучало сердце, в груди нарастает щем, а в ушах неожиданно зазвучал голос бога.

      Теперь этот голос звучал громче, отчетливее. Придон даже начал разбирать слова, которые произносил бог.

      И все эти слова были об Итании.

      Глава 4

      Он проснулся, распластанный, как выпотрошенная рыба. В ушах все еще звучали медленно гаснущие слова. Душа оставалась наполнена чем-то огромным, как ночь, тяжелым, подобно горам, и могучим, как море. Он непроизвольно повторил эти слова вслед за богом, звучат странно, так не говорят, но разве можно говорить об Итании привычными словами!

      Аснерд уже расспрашивал Вяземайта о вещих снах, Вяземайт начал было отвечать серьезно, но Аснерд свернул на баб, мол, снились так и эдак, Олекса и Тур злорадно захохотали, а Скилл распорядился:

      – Все вниз!.. Перекусим да пойдем смотреть город.

      – И подеремся, – сказал Тур.

      – Размечтался, – ответил Аснерд.

      – А что не так?

      – Куявы не дерутся, – объяснил Аснерд.

      – Но как же, – опешил Тур, – если в морду…

      – Зовут стражу, – объяснил Аснерд с неимоверным презрением в голосе.

      У Тура отвисла нижняя челюсть. Они с шумом и шуточками расселись в по-утреннему пустой корчме, на столе появились широкие миски с гречневой кашей, подали свежий хлеб и зачем-то пирог с пышной коркой. Еще не глядя на пирог, Придон уже знал, что такие вот булыжники пекут загодя и сберегают подолгу именно для таких, как он, сильных и проголодавшихся, что иначе в нетерпении изгрызут стол.

      Толстый хозяин отправил к ним снова то же вертлявое, и на столе возникла культяпками вверх жареная тушка упитанного гуся.

      Ели по-мужски, даже по-артански, что умеют наедаться впрок. Это, судя по лицу хозяина корчмы, привело его в благоговейный ужас. Потом, когда уже седлали коней, во двор вкатила коляска, запряженная тремя лошадьми. Черево едва не вывалился из дверцы, заорал:

      – Куда собрались?

      – А чё, – ответил Аснерд, – надо спрашивать?

      Черево повернулся к Скиллу, но сын тцара игнорировал знатного бера, не к лицу высокородному отвечать, когда спрашивают без должного почтения.

      Черево вылез, пыхтя, из коляски. Похоже, он в самом деле торопился, раскраснелся и взмок, хотя взмокнуть должны были кони.

      – Где бы я вас искал? – спросил он сварливо. – Я ж так торопился!

      Измученный Придон весь превратился в слух. Черево объяснил торопливо:

      – Вы не поверите, но я всего добился!

      – Да ты прям молодец, – сказал Аснерд поощрительно. – Эй, ребята, дайте ему чё-нить!

      Черево