Арсик. Александр Житинский

первым в списке авторов. Тоже немаловажно, поскольку при ссылках на статьи обычно пишут: «В работе Арнаутова и др. с убедительностью показано…» И так далее.

      Следовательно, Арсик со своей красивой и остроумной идеей попадал в разряд «др.».

      «Ну нет! – подумал я. – Арсик будет стоять первым, чего бы мне это ни стоило».

      Таким образом, Арсик откупился от меня идеей, и я позволил ему заниматься, чем он хочет. Бог с ним! Если он хотя бы раз в полгода будет выдавать нечто подобное, его присутствие в лаборатории себя оправдает. Лишь бы он не очень мешал своими разговорами о любви и непонятными шутками. Они расхолаживают коллектив.

      Вскоре я уехал в командировку. Все были при деле. Игнатий Семенович раздобыл настольную вычислительную машину и рассчитывал элемент Арсика, сам Арсик возился с установкой, а лаборантки заканчивали мою схему. В лаборатории царил приятный моему сердцу порядок. Я уехал с легкой душой, выступил на конференции и вернулся через три дня.

      Войдя по приезде в лабораторию, я сразу почувствовал что-то неладное. Было какое-то напряжение в воздухе. Все сидели на тех же местах, будто я и не уезжал, также тыкал в клавиши машины Игнатий Семенович, но что-то уже произошло. Катя поздоровалась со мной не так, как обычно. Она взмахнула своими ресницами, опустила глаза и пробормотала: «Здравствуйте, Геннадий Васильевич…» А Шурочка тревожно на нее взглянула. Обычно Катя здоровалась сухо, одним кивком. Арсик приветственно помахал мне рукой. Другая его рука, левая, лежала на установке и была обтянута у запястья тонкой ленточкой фольги, от которой тянулся провод к коммутирующему устройству. Помахав правой рукой, Арсик впился в окуляры и отключился от внешней жизни.

      – Как дела? – спросил я.

      – Мы все сделали, – сказала Шурочка.

      Катя сидела отвернувшись.

      – Молодцы, – похвалил я и подошел к своей установке.

      Катя вдруг вскочила и выбежала из лаборатории, пряча лицо. Я успел заметить, что глаза у нее полны слез и тушь с ресниц ползет грязноватыми струйками по щекам.

      – Что случилось? – спросил я Шурочку.

      – Ничего! – вызывающе сказала она. – Это вас не касается.

      – Все, что происходит в лаборатории в рабочее время, касается меня, – сказал я. – Если я могу чем-нибудь помочь или требуется мое вмешательство…

      – Ваше вмешательство безусловно требуется, – произнес Игнатий Семенович.

      Арсик оторвался от окуляров и сказал:

      – Игнатий Семенович, не желаете ли взглянуть?

      Старик испуганно вздрогнул, замахал руками и закричал:

      – Не желаю! Не испытываю ни малейшего желания! Занимайтесь этими глупостями сами! Растлевайте молодежь!

      – Ну-ну, уж и растлевайте! – добродушно сказал Арсик.

      – Может быть, мне объяснят, что происходит? – сказал я, тихо свирепея.

      – Геша, все тип-топ, – сказал Арсик.

      Шурочка ушла искать и успокаивать Катю, а я принялся проверять собранную схему. Это отвлекло мое внимание и позволило забыть о