Пендервики на улице Гардем. Джинн Бёрдселл

просто прижалась на миг к её плечу и сказала:

      – Я отнесу твой чемодан в машину.

      Поставив чемодан в багажник, она уселась на траву и продолжила думать о том, о чём думала непрерывно вот уже полтора дня: как пресечь этот кошмар со свиданиями? Нужен был план. Но ничего путного в голову не приходило. Разве что название: «План папоспасения». Конечно, в глубине души – на самом её донышке – она понимала, что честнее было бы назвать его как-то по-другому, например «план Розалиндоспасения» или хотя бы «план сестроспасения». Но в этом Розалинда даже себе не готова была признаться. Да и, в конце концов, не она же придумала слово cruciatus, папа сам его сказал!

      Неведомо откуда прилетевший овальный мяч стукнулся о траву и отскочил Розалинде прямо в руки.

      – Томми! – вскрикнула Розалинда, потому что кто же ещё мог так нахально запустить в неё мячом?

      И она не ошиблась – с той стороны улицы к ней вприпрыжку бежал Томми Гейгер, в шлеме и в наплечниках.

      – Я на тренировку. Не побегаешь со мной?

      – Нет. – Точным броском она вернула ему мяч.

      – Тогда, может, позже? – Томми, с мячом под мышкой, плюхнулся рядом с ней.

      – Нет, – сказала Розалинда и вернулась к своему плану. Присутствие Томми ей ничуть не мешало: для неё он был частью улицы Гардем – как клёны у домов или парковка в конце улицы.

      – Джейн мне сказала, что у мистера Пена вчера было свидание. – Томми несколько раз подряд подбросил мяч вертикально вверх. – Как прошло?

      – Кажется, прекрасно.

      – М-м-м… То есть ему эта мисс понравилась?

      – Наоборот! Она ему не понравилась, и это как раз прекрасно. Знаешь, когда я обо всём этом думаю, мне вспоминается Аннин папа… И ещё один наш друг, с которым мы познакомились летом.

      – Кегни, что ли? – спросил Томми.

      – А? – Розалинда имела в виду не Кегни, но дело было не в этом. Просто она вдруг поняла, что она ведь так ничего и не рассказала тёте Клер: как она думала, что влюбилась, и как у неё колотилось сердце…

      – Ну, Кегни, садовник. Который уже почти взрослый и вообще такой весь из себя, тыры-пыры.

      – Что значит «тыры-пыры»? Да что ты о нём знаешь? Я же тебе даже ничего не рассказывала! Хотя это не важно, сейчас-то речь не о нём, а о Джеффри. А Джеффри – ровесник Скай, никакой не взрослый.

      – А-а. Ну, значит, я не так тебя понял.

      Розалинда только покачала головой. Томми иногда глупеет прямо на глазах – что с ним такое?

      – Так вот, мама этого Джеффри…

      – Но ты всё же вспомни, ты мне кучу всего нарассказывала про своего Кегни. Хочешь, докажу? Он болеет за «Ред Сокс», так? В школе играл в баскетбольной команде, так? Мечтает стать учителем истории, потому что помешан на Гражданской войне. А на прощание он подарил тебе розу, и ты её посадила у себя под окном, разве не так? Ещё у него была подружка по имени Катлин…

      Розалинда досадливо взмахнула рукой.

      – Всё ясно. Замечательно. Про Кегни ты больше не услышишь от меня ни слова. Но я же тебе объясняю: сейчас я говорю о другом. Мама Джеффри