Сумеречный Взгляд. Дин Кунц

Что стряслось?

      – Э-э… ничего.

      – Какой-то ты бледный.

      – Я в порядке.

      – Здесь они на нас не наскочат.

      – Я за это не беспокоюсь.

      – Я же тебе сказал… в городе ничего не произойдет.

      – Я знаю. Я драки не боюсь. Не волнуйся за меня. Я никогда в жизни не убегал от драки и уж, конечно, не убегу от этой.

      Студень нахмурился и ответил:

      – Я и не думал, что убежишь.

      – Пошли поглядим на Келско, – сказал я.

      Мы вошли в здание со служебного входа – никто, собираясь давать взятку, не заходит через главный вход, не называет секретарю свое имя и то, зачем явился. Студень вошел первым, сразу после него Люк и последним я. Придержав дверь, я кинул взгляд на желтый «Кадиллак» – самое яркое пятно в унылом городском ландшафте. По мне, так он был даже чересчур ярким. Мне пришли на ум яркие пестрые бабочки, чей блистательный наряд привлекает хищных птиц; последний взмах пестрых крыльев – и нет ее. «Кадиллак» вдруг показался мне символом нашей наивности, незадачливости и уязвимости.

      Задняя дверь вела в служебный коридор. С правой стороны наверх уходила лестница. Студень полез по ней, мы – за ним.

      Было две минуты первого, а наша встреча с шефом Лайслом Келско была назначена на обеденное время – но не на время обеда. Мы же были балаганщики, а большинство людей из мира «правильных» предпочитали не портить аппетит встречей с нам подобными. Особенно те из «правильных», чьи карманы мы украдкой наполняли взятками.

      Каталажка и полицейский участок размещались на первом этаже в этом крыле, но кабинет самого Келско располагался отдельно. Мы миновали шесть пролетов бетонной лестницы, прошли через пожарный выход в коридор третьего этажа, и никто не попался нам навстречу. Пол в коридоре был устлан темно-зеленым линолеумом, вытертым до яркого блеска. В воздухе витал неприятный запах какого-то дезинфицирующего средства. Пройдя по коридору три двери от заднего входа, мы вошли в личный кабинет начальника полиции. В верхней части двери было вставлено матовое стекло, на котором черными буквами по трафарету были написаны его имя и должность. Дверь была не заперта. Мы вошли внутрь.

      У меня вспотели ладони.

      Сердце бухало, как барабан.

      Но почему, я не знал.

      Независимо от того, что бы ни говорил Студень, я опасался засады. Но в этот момент меня страшило не это.

      Что-то другое. Что-то… неуловимое…

      В приемной не горела лампа, а единственное окошко возле бака с питьевой водой было зарешечено. Небо, еще утром по-летнему голубое, сейчас почти полностью уступило натиску армады темных туч, а пластины жалюзи застыли на полпути между горизонтальным и вертикальным положением, так что тусклый свет, попадавший внутрь, едва выхватывал из темноты металлические шкафчики картотеки, рабочий стол со стоящими на нем тарелкой и кофейником, пустую вешалку, огромную карту страны на стене и три деревянных стула возле одной из стен. Смутно виднелась громада стола секретарши