Тайный орден. Тимур Лукьянов

Черненый металл кольчуги, шлем и длинный меч в ножнах, похоже, нисколько не тяготили его.

      На первый взгляд костюм всадника, его оружие и лошадиная упряжь были весьма просты и не слишком дороги. Ни один предмет снаряжения не блистал ни серебром, ни золотом, ни самоцветами, и люди, не искушенные в военном деле, крестьянин, ремесленник или монах, запросто могли принять этого всадника за простого дружинника. Но внимательные глаза сразу заметили бы на латных сапогах воина рыцарские шпоры, забрызганные дорожной грязью и оттого не блещущие желтым металлом, а на талии, под распахнутым плащом, поверх кольчуги – потертый широкий пояс, обтрепанный и полинялый, но с сохранившейся еще местами узорчатой вышивкой из золотых нитей. Для человека сведущего эти два знака неопровержимо свидетельствовали, что проезжий не только благородного происхождения, а посвящен в рыцарство. Просто этот рыцарь был скорее беден, нежели богат.

      По обеим сторонам раскисшей дороги простирались, упираясь у горизонта в темные полосы леса, пустые, брошенные поля, заросшие уже кое-где кустарником. Усталый и промокший всадник вспомнил, как когда-то, еще и не так давно, здесь, в этих плодородных угодьях Шампани, золотились хлебные колосья и зрели тяжелые гроздья винограда. Сердце его сжалось от нахлынувшей тоски по прежним временам, по временам детства и юности, а на душе у него сделалось мрачно и тягостно.

      Несколько лет назад вдоль этой дороги был цветущий край, работали люди, двигались в обе стороны много пеших и конных. Теперь же и дорога, и местность вокруг нее опустели. На пути, ведущем в родной замок, он не встретил ни повозок, ни верховых. Деревеньки с ветхими домишками, разбросанные вдоль этой дороги, были сильно запущены и почти безлюдны. Везде: в сыром воздухе, в безрадостном пейзаже, в хмурых лицах немногих, бредущих по грязной дороге, крестьян чувствовалось какое-то уныние, и, несмотря на то, что отсутствовал всадник всего неполных семь лет, ему казалось, что прошла целая вечность: настолько разительны были перемены в родном краю. Последние несколько лет во Франции выдались неурожайными, к тому же, ужасная коса чумы прошлась по стране. Эти страшные «тощие годы» довели крестьян до лютого голода, а держателей феодов до существования почти нищенского.

      Хмурое утро уже начало переходить в тусклый пасмурный день, когда всадник, наконец, увидел впереди единственную башню замка Пейн. В небольшом селеньице, расположенном чуть в стороне от дороги, ведущей к замку, казалось, не было никого. До едущего не доносилось никаких звуков, свидетельствующих о близости человеческого жилья. Не слышал он ни голосов людей, ни мычания скотины, ни лая собак. На месте, где раньше стояла харчевня с маленьким постоялым двором, оказалось пепелище, да и от старой винодельни остались только несколько обгорелых бревен. Создавалось впечатление, что жители давно покинули свою деревеньку.

      Вдруг, чуть впереди, из-за ветхой скособочившейся хозяйственной постройки показалась какая-то старая женщина в серых шерстяных лохмотьях. Уныло сгорбив