Пятый крестовый поход. Сергей Вишняков

потом и с ним расправиться. Рано! Рано, мерзкие создания! Пошли вон отсюда!

      Штернберг взял мех и глотнул вина.

      Колокольчик снова подал о себе знать.

      – Кто там еще?

      – Это я, господин граф, Ганс, – послышался в ответ неуверенный голос.

      – Ну ладно, входи, раз уж пришел. Все равно заснуть не могу.

      В комнату вошел парень лет двадцати, в рубашке, еще носившей следы недавно снятой кольчуги, и холщовых штанах. Худощавый и веснушчатый, с копной золотистых волос, еще полгода назад он был миннезингером, которого Штернберг повстречал в лесу во время охоты. Честность и простота парня привлекли графа, и он пригласил его в замок. А потом позвал с собой в Крестовый поход. Ганс Рихтер и мечтать не мог попасть в свиту высокородного сеньора, а тут такая удача. Конечно, он согласился. Вместе с ним в замок пришли его мать и отец – бродячие артисты. Они в душе погоревали, что сын покидает их, но все же новая судьба, ожидающая Ганса на службе у графа, обрадовала родителей. Они верили, что сын, добившись чего-то в жизни, не забудет их на старости лет. И лишь война, на которую отправится Ганс, омрачала родительскую радость. Ганс за полгода службы показал себя ловким, смелым и физически крепким молодым человеком.

      – Ну чего ты встал у дверей? Проходи сюда, на вот, выпей со мной вина. – Граф протер глаза, зевнул и попытался улыбнуться.

      Ганс, стесняясь, подошел.

      – Ну что ты как не свой, Ганс? Садись рядом. Пей и рассказывай, где был, что видел. А! Что видел, я и сам знаю! И чувствую. Вон как с улицы смердит.

      – Истинно так, господин граф. Ужас, что творится!

      – И я не одобряю подобную жестокость. Да, штурм опять был провальным, но зачем же нужно убивать этих пленных крестьян, которые и знать ничего не знают о передвижениях сарацинской армии, к тому же безоружные, голодные и оборванные, кому они могли показаться подозрительными? Кто первый отдал приказа убивать их? Зачем вообще надо было их захватывать? Вместо того чтобы основательно готовиться к штурму, многие крестоносцы просто грабят окружающие гору селения, приводят сюда этих несчастных пленников, и все для чего? Чтобы потом вымещать на них свою злость из-за неудач! Отвратительно! Какой позор для рыцарства!

      – Я никогда такого не видел… – растерянно проговорил Ганс, делая глоток вина. – Зачем такая жестокость? Пусть это неверные, но все же? До сих пор перед глазами стоит резня, что я видел неподалеку отсюда. Несколько мадьяр заставили одного крестьянина танцевать перед собой, по очереди нанося ему мечами легкие раны на руках и ногах. Тот человек плакал, но продолжал танцевать, пока не истек кровью, ибо все конечности у него были изрезаны. Он упал и стал молиться. Мадьяры не дали ему сделать это до конца и прикончили.

      – Ты пришел, чтобы рассказать мне об этом, Ганс? Или у тебя что-то другое? – И не успел миннезингер вымолвить ни слова, как граф добавил: – Впрочем, ты правильно пришел. Я сам хотел тебя звать. Сегодня погиб мой оруженосец Морольд, и я хотел бы, чтобы