Запрещенная секта. Александра Королева

ои владения!»

      Захватив с собой только дамскую сумочку, направилась к дому соседки. Увидев, что окна в ее доме были раскрыты нараспашку, позвала ее:

      – Ефросинья Кузьминична, вы, дома? Это, я, Вероника!

      – Слышу! Слышу! – Откликнулась она.– Уже иду!

      На порог вышла, пятидесяти шести летняя, пенсионерка. Моя соседка, уже лет десять страдала подагрой. Поэтому, она никогда не расставалась с клюшкой, подарком ее покойного мужа, деда Тихона.

      Держась за вытертую до блеска, словно лакированную, ручку, тетя Фрося спустилась по ступенькам и подошла ко мне.

      Летнее яркое утреннее солнце слепило соседке глаза, поэтому, она сощурилась и, повернув меня к нему лицом, с начала, придирчиво осмотрела с ног до головы, а потом, приветливо улыбнулась, обняла, и трижды, по-родственному, расцеловала.

      – Ну, здравствуй, красавица! – Произнесла она, с игривыми интонациями в голосе.– Вижу, похудела, похорошела! Ну, просто, глаз от тебя не отвезти! Вот, что, значит, курорт! А я, вот, все лето на огороде провожу! Но загорела, скажу тебе, не хуже Турции, будет! – И сразу же настойчиво потребовала.– Ну, давай, рассказывай, как твои дела? Узнала чего?

      Чтобы удовлетворить ее любопытство, я ответила:

      – Совсем немного. Думаю, что мне будет нужно, хотя бы, еще раз, в Стамбул слетать!

      – А, что, узнала то? – Не отставала от меня соседка.

      – Потом расскажу.– Пообещала я.– Тетя Фрося, ты даже не представляешь, как я устала! Хочется помыться и завалиться в пастель, чтобы ногам дать отдохнуть! – И поинтересовалась.– Ты ключ то захватила?

      – А, то, как же! – Заверила меня пенсионерка и свободной рукой полезла в карман вязаной кофты. Вынимая ключ от моего дома, пояснила.– Он, у меня, булавкой зацеплен за веревочку и пристегнут к внутреннему карману.

      Я улыбнулась, отметив про себя, что Тетя Фрося со всей ответственностью отнеслась к моему поручению. Ключ не только был пристегнут, но и еще висел на шнурке ярко-красного цвета. Я поняла, что соседка, так сделала на случай, если, вдруг, его потеряет. Увидев, что ей не просто отстегнуть ключ, я предложила:

      – Давай, я помогу! – И расстегнула булавку в ее вывернутом кармане.

      – Уж, больно, мне знать охота! – Не отставала от меня тетя Фрося. Ее интерес к моей поездки в Стамбул, только возрастал.– Скажи, нашла, ты, хоть, родственников, своей прабабки?

      – Пока нет.– Ответила я.– Но, с русской общины, обещали помочь! Но, кое-что, мне, все же удалось узнать! Моя прабабка, Прасковья Лаврентьевна, родилась в Константинополе в тысяча девять сотом году. Жила в большом двухэтажном доме с родителями и братом Павлом. Отец ее, Лаврентий Валентинович, в пригороде держал табун лошадей и верблюдов.

      – А верблюды, ему, зачем были? – Заинтересованно посмотрела на меня тетя Фрося.

      – Ну, как же! – Воскликнула я и пояснила.– Мясо, раз, молоко, два, шерсть, три и на прокат их купцам давал, у которых поклажи было больше, чем грузовых животных!

      – Значит, не бедная твоя прабабка была.– Сделала заключение моя соседка.– Богачка! Голубых кровей! Это и по тебе видно! Ты, Вероника, чисто, в свою прабабку пошла! Культурная, матом не ругаешься, не сплетница, голоса ни на кого не повысишь, обходительная, добрая и справедливая! – Перечислила она все мои достоинства и горестно вздохнула.– Тебе еще бы родственников своих найти! Небось, разлетелись по всему свету!

      – Да … – Согласилась я с ней, подумав о том, чего, именно, так сильно боялась моя прабабушка, Прасковья Лаврентьевна, умолчав о том, в какой семье она родилась и где жила? Да, и вообще, ни чего бабушке не рассказывала о себе. Видно, при Советской власти, нельзя было об этом говорить! Даже, перед смертью, она, ни единым словечком, ни обмолвилась о своем происхождении. – Конечно, не так легко, сейчас, через столько лет отыскать свою родню, – снова заговорила я, – но у меня вся надежда на русскую общину. Кстати, – вдруг вспомнила я, – ходила в Стамбуле на русское кладбище и видела могилу своего прапрадеда Лаврентия Валентиновича Журавлева. А, теперь, самое интересное скажу! – Сделала я загадочное лицо и замолчала, наблюдая за реакцией Ефросиньи Кузьминичны.

      Она была вся во внимании.

      Я снова улыбнулась и выпалила.

      – У моего прапрадеда на могиле герб имеется!

      – Это, что же, значит? – Прикрыла пенсионерка рукой рот от удивления. Она немного помолчала, приходя, постепенно, в себя, а потом поинтересовалась.– Никак, он, из графьев?

      – Точно не могу сказать.– Пожала я плечами.– Но герб запомнила.

      – И что же было на нем? – Не отпускала она меня, решив до конца удовлетворить свое любопытство.

      – Ни чего такого особенного! – Пояснила я Ефросинье Кузьминичне.– Два ангелочка в воздухе парят и ручками этот самый герб держат! Герб, к шпилю, приделан. А под шпилем русский крест.

      – А на гербе то, на гербе, что? – В порыве любопытства, схватила она меня за руку.– Расскажи, не томи, меня, Вероника! Интересно же!

      – Ну,