Моя Атлантида. Избранное. Анатолий Объедков

вернуться к берегам родным.

      Кто я по крови? Русич, славянин,

      Ещё течёт кровь скифская во мне.

      В крови ковыльный дух твоих равнин

      Летит, как встарь, на бешеном коне…

      Ты говоришь, что я теперь поэт.

      Что ж, поругай. Прости мои грехи.

      Я знаю: без тебя пути мне нет.

      Вон коршун чертит надо мной круги…

      Я слышу, как журчит твоя струя,

      Теряясь в заповедной глубине.

      В ней растворилась молодость моя.

      Но я с тобой, и ты навек во мне.

      «Гусли славили Бояна…»

      Гусли славили Бояна,

      Замирали и звенели,

      Где Донец блестел водою

      И туман рождался белый.

      И под клики лебедей

      Каждый думал неотступно:

      Завтра снова в путь-дорогу

      К половецким рубежам.

      Гасли звёзды, меркли дали,

      Рокотали тихо струны

      О земле, омытой кровью,

      Об уснувшем ковыле.

      Кто дремал под волчьей шкурой,

      Кто свой меч острил с надеждой,

      Кто молился, как язычник,

      На червлёный тусклый щит.

      Плач Ярославны

      На Дунае голос Ярославны,

      Что зегзица, кычет поутру.

      От стены Путивля красноглавой

      Он летит и плачет на ветру:

      «Полечу кукушкой утром рано

      И рукав бебряный омочу

      Я в Каяле. Им я князю раны

      На могучем теле залечу».

      Лишь рассвет в степи откроет дали,

      И заря в Путивле потечёт,

      Плачет Ярославна на забрале,

      И слеза красу её сечёт:

      «Что ты, ветер, хиновские стрелы

      Мечешь всё на русские полки?

      Что не мчишь их дальше, за пределы

      Смертоносной, гибельной реки?

      Разве тебе плохо в поднебесье

      С облаками рядышком летать

      Иль над синим морем реять песней,

      Корабли беззлобно колыхать?

      Что ж сорвал ты Игоревы стяги,

      Стрелами пронзил его щиты?

      Разве князь мой не испил отваги,

      Разве кровь в степи не видишь ты?»

      Лишь заря покажется в тумане

      И в Путивле скрипнет створ ворот,

      Плачет Ярославна. Утром рано

      На забрале горько слезы льёт:

      «О Славутич-Днепр, ты наш могучий,

      Каменные горы ты пробил,

      Святослава уносил за кручи,

      Что полки Кобякова побил.

      Прилелей же, господин, милого,

      Защити его в земле чужой,

      Чтобы князя я смогла живого

      Увидать. И не скорбеть душой».

      И опять в Путивле, на забрале,

      Лишь заря засветится в бору

      И прольётся на степные дали,

      Ярославна плачет поутру:

      «Светлое, тресветлое ты, солнце,

      Всем с тобою красно и тепло.

      Что же осушило ты колодцы,

      Войско князя жаром обожгло?

      И зачем в степи безводной луки

      Жаждою скрутило, а колчан

      Горем переполнило? Что ж муки

      Ты не шлёшь на