Зойка моя! (сборник). Доктор Нонна

на самом деле внушала опасения: она почти не показывалась на глаза, не хотела никого видеть, плохо училась и странно выглядела. От ее нежной красоты не осталось и следа – она поправилась, лицо отекло, а походка стала тяжелой.

      – А что Вера? С ней все в порядке, – на бегу отвечала Екатерина Леонидовна.

      – Ты когда ее в последний раз видела, Катя? – кричал вслед жене профессор. Но в ответ получал торопливое:

      – Милый, давай попозже поговорим. У меня встреча с адвокатом…

      – Вот видишь, не только медицина – это диагноз, – обращался Борис Львович уже к Гене. – Она дочь не видела несколько месяцев…

      И тут нехорошее предчувствие закралось в голову Потапова: «Несколько месяцев? Несколько месяцев назад с Верой все было в порядке? Не может быть!»

      – Вера, – вскричал он и взбежал на второй этаж, – быстро открой дверь!

      Мужчина хотел ворваться в комнату дочери, однако изнутри было заперто.

      – Вера, открой мне! Я выломаю дверь, если ты этого не сделаешь!

      Послышался щелчок, и в проеме показалось бледное испуганное лицо девушки.

      – Ты ничего не хочешь мне объяснить, дорогая? – угрожающе произнес Борис Львович.

      – Папочка, прости меня, – расплакалась Вера. – Я жду ребеночка…

      В голове профессора все помутилось от гнева, и он впервые в жизни поднял на дочь руку. Нет, он не хотел ударить ее – он сам не понял, что именно произошло в тот момент. Но дочь, взвизгнув, увернулась от отца и бросилась из комнаты. Выпуклый живот, который она успешно прятала под расклешенными платьицами, делал Верочку неуклюжей – как маленький утенок, она вперевалочку побежала к лестнице. Профессор бросился за дочерью, схватил ее за руку, но девушка вырвалась. Вера потеряла равновесие, оступилась и с криком покатилась вниз, прямо под ноги стоящему в гостиной Геннадию.

      Ее тело распласталось на полу, на беленьком платьице увеличивалось большое кровавое пятно – Вера не двигалась. Борис Львович в растерянности стоял наверху и смотрел на лежащую без сознания дочь несколько секунд, показавшихся Гене вечностью. Нависла оглушающая тишина, и лишь стрелки часов равномерно отбивали ход.

      Борис Львович вернулся из больницы белый как полотно.

      – Вера умерла, – севшим голосом сказал он Гене и тяжело опустился в кресло. Профессор поднял пустые глаза на своего студента, ставшего ему родным, и одинокая слеза скатилась по щеке. – Надо позвонить Кате…

      Геннадий, не зная, как утешить, опустился рядом с креслом на пол и обнял колени учителя. Это было единственное, что мог придумать молодой человек, так как нужных слов подобрать не мог.

      – Спасибо тебе, мальчик мой, – промолвил Борис Львович. – Спасибо, что ты у меня есть…

      – И вам спасибо за то, что вы у меня есть. Я вас никогда не оставлю, – в слезах шептал Гена, и его сердце сжималось от сострадания.

      – Надо заняться похоронами, – тихо сказал отец.

      – А ребенок? Ребенок жив? – вдруг вспомнил юноша.

      – Да,