О дивный новый мир. Остров (сборник). Олдос Леонард Хаксли

набедренной белой повязке и встал перед стариком, сложив руки на груди, склонив голову. Старик перекрестил его. Медленно юноша пошел вокруг кучи змей, спутанно шевелящейся. Совершил один круг, начал другой, и в это время, отделясь от плясунов, рослый человек в маске койота направился к нему с ременной плетью в руке. Юноша продолжал идти, как бы не замечая человека-койота. Тот поднял плеть; долгий миг ожидания, резкое движение, свист плети, хлесткий удар по телу. Юноша дернулся весь; но он не издал ни звука, он продолжал идти тем же неторопливым, мерным шагом. Койот хлестнул опять, опять; каждый удар толпа встречала коротким общим вздохом и глухим стоном. Юноша продолжал идти. Два, три, четыре раза обошел он круг. Кровь струилась по телу. Пятый, шестой раз обошел. Линайна вдруг закрыла лицо руками, зарыдала.

      – Пусть прекратят, пусть прекратят, – взмолилась она.

      Но плеть хлестала неумолимо. Седьмой круг сделал юноша. И тут пошатнулся – и, по-прежнему без звука, рухнул плашмя, лицом вниз. Наклонясь над ним, старик коснулся его спины длинным белым пером, высоко поднял это перо, обагренное, – показал людям – и трижды тряхнул им над змеями. Несколько капель упало с пера, и внезапно барабаны ожили, рассыпались тревожной дробью; раздался гулкий клич. Плясуны кинулись, похватали змей и пустились бегом. За ними побежала вся толпа – мужчины, женщины, дети. Через минуту площадь была уже пуста, только юноша недвижно лежал там, где лег. Три старухи вышли из ближнего дома, подняли его с трудом и внесли туда. Над площадью остались нести караул двое – орел и распятый; затем и они, точно насмотревшись вдоволь, неспешно канули в люки, в подземное обиталище.

      Линайна по-прежнему плакала.

      – Невыносимо, – всхлипывала она, и Бернард был бессилен ее утешить. – Невыносимо! Эта кровь! – Она передернулась. – О, где моя сома!

      За спиной у них, в комнате, раздались шаги.

      Линайна не пошевелилась, сидела, спрятав лицо в ладони, погрузясь в свое страдание. Бернард оглянулся.

      На террасу вышел молодой человек в одежде индейца; но косы его были цвета соломы, глаза голубые, и бронзово-загорелая кожа была кожей белого.

      – День добрый и привет вам, – сказал незнакомец на правильном, но необычном английском языке. – Вы – цивилизованные? Вы – оттуда, из Заоградного мира?

      – А вы-то сами?.. – изумленно начал Бернард.

      Молодой человек вздохнул, покачал головой.

      – Пред вами несчастливец. – И, указав на кровь в центре площади, произнес голосом, вздрагивающим от волнения. – Видите вон то проклятое пятно?

      – Лучше полграмма, чем ругань и драма, – машинально откликнулась Линайна, не открывая лица.

      – Там бы по праву следовало быть мне, – продолжал незнакомец. – Они не захотели, чтобы жертвой был я. А я бы десять кругов сделал, двенадцать, пятнадцать. Палохтива сделал только семь. Я дал бы им вдвое больше крови. Просторы обагрил бы морей. – Он распахнул руки в широком жесте, тоскливо уронил их опять. –