Таёжная кладовая. Сибирские сказы. Таисья Пьянкова

ить может статься, что он лохмотьями только прикрывается?

      – И ты, дедушка, про то же, – улыбнулась Дашутка. – Скажи лучше, куда ночью пойдешь-то? Может, к нам воротимся. Поди-ко, отошла теперь тётка моя, сидит, кается…

      – Да уж нет, дитятко, – отвечает старик. – Я уж лучше до Белояровки пойду. Там у меня родня никакая с краешку деревни живёт. Ты меня, внучка, только на дорогу выведи.

      – Какая ж такая Белояровка? – спрашивает Дашутка. – Не слыхала я об такой деревне.

      – Успеешь ещё услыхать, – загадкой ответил слепой. – Твое время впереди.

      – Такая ночь поганая, – жалеет старого Дашутка. – Куда ты? День настанет – тогда пойдёшь.

      – У меня, внученька, и ясным днём в глазах чёрная звезда полыхает. Я уж и помнить забыл, какой он, день-то, бывает.

      – Ой, дедушка. Не то я говорю, – кается Дашутка. – Провожу я тебя, сколько надо.

      – Пойдём, – соглашается слепой. – Проводи, когда тётка не заругает.

      Вот и пошли они хлипкою дорогой повдоль тёмного лесу. Разговаривают идут, посмеиваются, где смешно, вздыхают, где тошно… Дашутка про своё говорит, старик – про Дашуткино… И про дождь забыли, и про ветер… Да и кончился тот дождь, улеглась погода… Дорогу подморозило. Луна выплыла. Светло Дашутке.

      Слепой и говорит:

      – Шибко ты, внучка, ноги погоняешь. Запалила меня вконец… Дай-ко передохну. Тут брёвнышко должно у дороги лежать. Сиживал я тут…

      Дашутка и правда бревно увидела.

      – Какой ты памятливый! – удивляется.

      – Нельзя мне, внученька, по-другому… Я памятью вижу…

      Сели они на бревно. Сидят, толкуют. А старик всё чего-то ногой пришаривает у бревна.

      – Погляди-тко, внучка, что это за камешек у меня под ногою катается.

      Подняла Дашутка старикову находку, подивилась:

      – Тяжёлый-то какой! Поди-кось, фунтов с пять будет.

      – Отри камешек хорошенько, – советует слепой. – Сними грязь-то.

      Отерла Дашутка находку об отцов полушубок…

      – Дедушка, – шепчет, – кабы ты видел, что ты нашёл. Однако золото! Помереть мне на месте, золото!

      – Ну тя, – хитрит старик. – Откуда? Золото! Кто ж нам с тобою его на дороге поклал?

      – Истинный Христос! – крестится Дашутка. – На-ко вот, держи. Это хорошо, что золото. По дворам скитаться тебе нужда сразу отпадёт, будешь теперь на своей печи есть калачи…

      – Не-е… На печи я скоро помру. Не привык я к баловству. Возьми-ко ты себе этот камешек. Тут столько, что и тётка Финета об таком не думала, не гадала.

      – Не возьму, – дернулась Дашутка. – Как же я после того жить на свете стану, слепого обобравши. Мне отец говорил, что золото – оно зоркое. Оно само видит, кому в руки даваться. Ты его нашёл, ты его и бери. Мне чужого не надо.

      – От неслух! – смеётся старик. – Я ж от чистого сердца… Кабы тётка Финета его увидела, с руками бы оторвала…

      – Ты мою тётку не скупи. Она не жадностью болеет, а заботой. И не суй мне своё золото.

      После Дашутка повинилась перед стариком:

      – Вишь