Правда о Николае I. Оболганный император. Александр Тюрин

что-то вроде казарменного социализма.

      И вот, словно в награду за многовековое преследование православной культуры, иезуитам не только оставили их влияние в присоединенных к России частях Речи Посполитой, но и распахнули двери в Великороссию и российскую столицу.

      Петербургскому двору, напуганному кровожадной французской революцией, хитроумные иезуиты сумели внушить мысль, что они сторонники консервативных монархических принципов.

      При Александре I количество иезуитов в Петербурге увеличилось многократно. Министр внутренних дел граф Кочубей даже добивался для них право проповедовать христианство среди российских магометан и язычников.[45] Сам император, по выражению Меттерниха, маршировал «от одной религии к другой», предпочитал книги католических теологов, и вряд ли особо вспоминал о православных корнях русской культуры.

      Среди аристократов стало модным отдавать своих детей в закрытые учебные заведения, учрежденные иезуитами.

      Аббат Николь создал в столице крайне дорогой пансион (рядом с дворцом кн. Юсупова, близ Фонтанки), и «в этот пансион повалила русская дворянская молодежь». Повалила, несмотря на то, что плата за обучение там составляла гордые 11–12 тыс. руб. в год. (Это соответствует 45 тысячам рублей конца 19 века, и нынешним 200 тысячам долларов).

      Здесь учились дети из самых знатных фамилий. Неслучайным образом представители этих семейств – Голицыны, Разумовские, Завадовские, Гагарины, Толстые другие – начали переходить в католицизм.

      «Значительная часть людей, которых мы видели в списке осужденных по делу 14 декабря, вышли из этого пансиона или воспитаны были такими гувернерами.»[46]

      Занятным образом, первое поколение русских революционеров обучались не у отмороженных якобинцев (за исключением самого Александра Павлович), а у латинских священников, традиционных оппонентов православия и русской самобытности.

      «Влияние философской французской литературы XVIII столетия теперь стало сменяться в образованном русском обществе католической и иезуитской пропагандой. Эта пропаганда, соединенная с попытками иезуитов овладеть воспитанием русского великосветского общества, привела к результату, который не мог входить в цели пропагандистов,  – к пробуждению патриотического чувства»,  – пишет Ключевский.

      Ни много, ни мало, патриотического. (Еще при жизни знаменитого историка либералы перестанут мучиться со словом «патриотизм» и сделают его бранным и нехорошим, а в эпоху шендеровичей и новодворских он даже станет «прибежищем негодяев».)

      Как бы мы не уважали Василия Осиповича, но в данном случае его историческая лира издает неверные звуки. Ключевский пытается притянуть факты к желаемому результату. Он отталкивается от господствующего среди интеллигенции мифа о моральном совершенстве декабристов и потому вынужден придумывать «патриотическое чувство», которое якобы, не по своей воле, отцы-иезуиты привили воспитанникам…

45

Коялович М.О. История русского самосознания по историческим памятникам и научным сочинениям. СПб, 1901, с. 160.

46

Ключевский, с.223.