По ту сторону клетки. Артем Белов

женщина в белом халате. Зачем я ей нужен? Каждый день меня спрашивают о том, как я позавтракал, как пообедал, хорош ли ужин; грустно мне или весело. Она сжимает исписанный блокнот в бледных ладонях… К чему это все? Мне снятся сны о том, как я вырываю блокнот из ее пальцев и читаю строки обо мне, написанные тонким почерком. Но в каждом сновидении смысл записей ускользает прочь. Женщину зовут Алиса; фамилию мне никто никогда не говорил, да и имя тоже – я просто прочел его на карточке, что крепилась к халату. Мне жутко надоел этот каждодневный спектакль… Но я находил в нем какое-то извращенное удовольствие – все время улыбаться и вести беседу, уверять, что все прекрасно. Сегодняшнее утро началось точно так же. Слова с трудом сходили с языка – будто лениво, неохотно. Это наречие трудно освоить, так много согласных…

      – Добрый день. Завтрак великолепен, как всегда. Настроение… приподнятое! Думаю, вечер будет интересным.

      – Да? Хорошо, Грегор! А почему ты так считаешь?

      – Сегодня день математики. Я люблю числа – они меня успокаивают. Кто придет читать мне учебник?

      – Профессор Алексеев. Он будет рассказывать тебе об иррациональных числах.

      – Безумно интересно. Жду – не дождусь, – произнес я со скукой в голосе.

      На самом деле, день математики – это совсем не весело. Меня посвящали в науку слишком медленно, словно я какой-то недоразвитый… Иррациональные числа я освоил уже несколько дней назад: во время вечерних размышлений сам их заново открыл. Это же так логично! Они необходимы, и существование подобных множеств легко предугадать.

      – Что ты сегодня ел на завтрак?

      – Яичницу с зеленым луком и жареный хлеб. А когда обед? Я проголодался.

      – Как обычно, Грегор, ровно в два часа после полудня.

      – А сколько сейчас уже?

      – Двенадцать двадцать, – проговорила Алиса, бросив взгляд на наручные часы; ее карандаш со скоростью иглы в швейной машинке выводил надписи на листках блокнота.

      – Когда мне дадут такие часы? Мне нужно знать время – это очень важно. Я же просил столько раз… И профессор Вилассенен обещал, что мне их подарят на день рождения. День рождения был три дня назад, а я получил пятнашки. Вы что… боитесь, что я что-то сделаю? Что-то придумаю и сбегу?

      – Спасибо за беседу, Грегор, – улыбнулась Алиса, – завтра после завтрака я снова приду поговорить. Было приятно поболтать, не скучай!

      Цокая каблуками по плитам пола, она пошла прочь. И так всегда… Я вцепился руками в железные прутья:

      – Пожалуйста! Мне очень нужны часы! Ну я же просил, ну что вам стоит!

      Она не слушала. Эхо моего голоса гуляло по пустому залу, перебегая из угла в угол. Вскоре и стук шагов затих где-то в темноте далекого коридора. Надо мной яркие лампы… Ненавистный свет, как в… как в… Я пытаюсь вспомнить слово. Как в больнице! Такая большая комната, а в ней только одна клетка. Я посмотрел в угол своей темницы, где лежала кучка игрушек и всяческих безделушек. Они быстро мне надоели. Кубики, конструктор, калейдоскоп, теперь вот еще и пятнашки. Только книги, которые мне приносили профессора, я заботливо складывал в противоположном углу – там уже образовалась внушительная стопка. Всевозможные энциклопедии, художественная литература, история, учебники – все изучены и зачитаны до дыр. При хорошем настроении мне удавалось за час вдумчиво прочесть около семисот страниц. Я взял из стопки самую верхнюю книгу – учебник по психологии человека. Открыл его и, вздыхая, принялся перечитывать, чтобы хоть как-то скоротать время до обеда.

      Вскоре, по всей видимости, пробило два часа. Рабочий в зеркальной маске прикатил на металлической тележке блюдо, укрытое белоснежной тканью. Почему здесь все кипенно-белое? В книгах такое разнообразие цветов – а здесь они жалеют не только часов для меня, но и красок. Я знал, что «кормильцам» запрещено со мной разговаривать: уже пытался. Если повезет – только, может, время подскажет. Он оказался высок для человека; наверное, метр девяносто или девяносто пять. Наученный опытом, я просто смотрел на него сверху вниз, ожидая, когда он сорвет ткань. Но в нос уже вползал запах супа-пюре из каких-то овощей, а к супу полагался хлеб – не самый свежий. Так и есть: большая тарелка супа и громадная ложка.

      Делать нечего и спорить не о чем. Первая ложка, полная густой массы, отправилась в рот. В принципе, это довольно вкусно, если не принимать во внимание, что суп мне дают чуть ли не через день с завидным постоянством. В какой-то из книжек я прочитал про сладости, и безумно захотел попробовать. Но, как назло, такого здесь не дают… Остается только мечтать и гадать, какой же у «варенья» вкус.

      Вечером он явился. Профессор Алексеев – не такой уж умный человек, каким хочет казаться. Я вяло поздоровался и сел на пол камеры, приняв из рук щуплого старика потрепанный учебник математики. До чего же скучно!

      – Профессор…

      – Да, Грегор?

      – Я уже все знаю про иррациональные числа. Может, почитаете мне что-то другое? Я сформулировал несколько теорем, вот, поглядите…

      Профессор