Война миров 2. Гибель человечества. Стивен Бакстер

зовут именно так.

      – От чего это сокращение? От Джулии? От Джульет?

      Гарри хмыкнул.

      – Ни от чего. Меня просто назвали Джули. Я родилась в 1888-м, в том самом году, когда в театрах шла «Мисс Джули» Стриндберга, и мою маму она очень впечатлила.

      Эрик кивнул.

      – Получается, когда прибыли марсиане, вам было девятнадцать.

      Я пожала плечами.

      – Я была уже взрослая.

      – Мне самому было всего двадцать пять. Многие из моих людей были старше. В армии солдаты идут за сержантами, а не за офицерами. Что ж, тем лучше! Но, знаете, во время войны Шлиффена и русские, и немцы вербовали и более юных рекрутов – когда бои затянулись…

      Мне стало интересно, откуда он об этом знает. Давно ходили слухи о британских «советчиках» на стороне Германии, которые применяли на восточных полях сражений экспериментальные виды оружия и методы ведения боя. Люди мрачно намекали, что кое-что из этого основано на марсианских технологиях.

      – Хорошо, что мы остались в стороне от этого, – продолжил Эрик. – Французов ведь мигом отправили в нокаут, – он изобразил боксерский двойной удар. – В школе я неплохо боксировал. Конечно, с тех пор подрастерял мастерство…

      Гарри прыснул со смеху, затем осекся и извинился.

      Наконец, к нашему общему облегчению, зазвонил телефон.

      Эрику пришлось пообщаться с целой чередой телефонисток: в отеле, на новой трансатлантической телефонной станции и наконец в Вене. У последних, с его слов, был «сильный немецкий акцент, но хорошее произношение». Наконец он передал трубку мне.

      К своему удивлению, я услышала не Уолтера, а другого человека – он говорил по-английски звучным, хорошо поставленным голосом.

      – Миссис Дженкинс?

      – Лучше называйте меня мисс Эльфинстон.

      – Ммм… Да, в истории болезни вашего деверя была пометка. В таком случае приношу извинения. Дозвониться до вас через океан – и начать с такой ошибки!

      – С кем я говорю? Где Уолтер?

      – Еще раз прошу меня простить. Меня зовут Чарльз Сэмюэл Майерс. Я один из докторов, которые в последние несколько лет лечили мистера Дженкинса от неврастении.

      Я нахмурилась.

      – От неврастении?

      Эрик Иден скривился.

      – Рядовые, которые видели марсиан воочию, называли это тепловым ударом. Или, как выражается Берт, горячкой. Или колотуном…

      Гарри снова покрутил пальцем у виска.

      – Джули, ты разговариваешь с чокнутым!

      4. Ненадежный рассказчик

      Тепловой удар. Горячка. Колотун. Неприглядные солдатские словечки для еще более неприглядного состояния.

      Позже я узнала, что мой деверь впервые столкнулся с этими словами, когда его отправили на обследование к доктору Майерсу в военный госпиталь Крейглокхарт близ Эдинбурга. Это было осенью 1916 года, спустя целых девять лет после войны.

      Майерс вел прием в пыльном кабинете, который, возможно, некогда служил курительной комнатой. Там лежали книги – воспоминания о Марсианской войне, специально выставленные напоказ, как подумалось