Римский орел. Александр Мазин

в объятья богатыря кстати подвернувшегося шамана.

      Тем временем кентурион, тоже парень не промах, времени не терял: врезал по помидорам второму гиганту, подхватил черный серп…

      И пошла потеха.

      Собственно, Геннадий был уже не нужен. Ему осталось только наблюдать, как действует настоящий специалист.

      Один здоровяк тут же свалился с перерезанными поджилками. Троих вопящих шаманов римлянин прикончил походя. И со страшной силой вогнал изогнутый конец серпа второму гиганту в лоб. Серп сломался, а квеман рухнул навзничь с обломком черного камня, блестевшего на манер третьего глаза.

      Весь процесс занял от силы пару секунд. Ровно столько, чтобы из хижины, сдирая чехлы с наконечников копий, выскочили еще двое квеманов.

      Черепанов бросился наперехват, но кентурион успел раньше.

      Один из квеманов перекувырнулся в воздухе и приземлился затылком о камень: ему между ног попало древко копья второго. Но не просто так, а с помощью Плавта, перехватившего это копье и всадившего обломок серпа в живот его прежнего хозяина.

      – Извини, приятель, некогда с тобой возиться, – пробормотал подполковник, перерезав горло оглушенному вождю.

      С момента, когда Черепанов свернул шею кровожадному дедугану, прошло максимум полминуты, а поле боя уже очистилось от врага. Приятно все же работать с хорошим напарником.

      Таким образом внутри частокола остались лишь двое квеманов. Самых юных. Как только парнишке прекратили мешать глупыми советами, он прекрасно справился с задачей и так увлекся, что вышел на второй круг, не замечая, что обстановка существенно изменилась.

      Зато подружка его пронзительно закричала, увидав над собой заросшее черным волосом лицо римлянина.

      – Хочешь быть вторым? – спросил Плавт Черепанова.

      Подполковник мотнул головой. Он решил, что римлянин спятил. Снаружи, по ту сторону частокола толпился народ. И этот народ уже наверняка заподозрил недоброе.

      – Ты прав, – сказал кентурион. – Я тоже не люблю быть вторым, но иногда приходится.

      С этими словами он ухватил неудавшегося отца будущего завоевателя и скинул его с алтаря.

      – Пригляди тут, – бросил он Геннадию, занимая место юного квемана. – Не бойся, детка, папа Гонорий умеет делать таких солдатиков, что твоему сопляку и не снилось.

      В сарае нашлась пара круглых щитов. Остальное они содрали с убитых. В живых оставили только перепуганную бедняжку («Дал бы тебе пару динариев, да твои соплеменники все вытрясли», – сказал ей на прощание Гонорий) и ее «жениха». Последнего – исключительно по настоянию Черепанова. Кентурион собирался прирезать сопляка.

      Снаружи чувствовалось шевеление, но войти никто не решался, хотя ворота и не были заперты.

      Плавт взял золотой кувшин с четвертого алтаря, понюхал, пригубил:

      – Ба! Череп, хочешь молока?

      Черепанов был занят: пытался поджечь смоченную маслом тряпку с помощью кремня и кресала.

      – До утра