Потомок Одина. Сири Петтерсен

но я даже не знаю, верить ли своим глазам.

      Из загона вышла Рамойя. Она покачивала бёдрами, как умеют только женщины из Букеша. Угольно-чёрные волосы были собраны в плотный хвост, косички которого топорщились в разные стороны у неё на затылке, как перья вороньего хвоста. Через широкие воздушные шаровары он разглядел, что она похудела. Штанины были связаны на лодыжках нитками с золотистыми жемчужинами, которые звенели при ходьбе. Прожив несколько лет в Эльверуа, Рамойя продолжала оставаться чужестранкой.

      Ветле побежал к ней навстречу.

      – Мама! Мы упали в Аллдьюпу! – гордо заявил он. Рамойя невозмутимо опустила на мох железное ведро, испачканное кровью, и положила ладонь сыну на плечо. Она отодвинула его от себя на расстояние вытянутой руки и быстро оглядела с ног до головы, чтобы убедиться, что он цел и невредим. Потом повернулась обратно к Римеру. Тот был готов увидеть следы страха в её глазах, но просчитался.

      Удивительное зрелище представляли собой наставница воронов и её сын, почти взрослый мужчина, который думал и поступал как ребёнок. Его волосы были настолько же светлыми, насколько её были чёрными. Мальчишка принялся рассказывать о случившемся, и Римеру несколько раз пришлось перебить его, чтобы немного смягчить ужасную историю, которую он неоднократно прослушал по дороге сюда. Ветле рассказал Рамойе, что произошло. Она спокойно отнеслась ко всему и не стала ругать сына. Ветле всегда позволялось ходить, куда он хочет, несмотря на очевидные опасности.

      – Никто не упал, это важнее всего, – сказал Ример, хотя, судя по всему, Рамойю не надо было успокаивать.

      – Все мы упадём рано или поздно. И никто не даётся нам в полное и безраздельное владение, – ответила она.

      Рамойя подняла ведро и подошла к нему, подняв руку, словно собиралась похлопать Римера по щеке, но не сделала этого, и её рука упала вниз. Сколько он себя помнил, она была ему вместо матери. А сейчас Рамойя разглядела в нём нечто, к чему не захотела прикасаться. То же самое, из-за чего Хирка повернулась к нему спиной и ушла. Казалось, они знают. Словно всё, что он видел и совершал в течение последних трёх лет, оставило след на его коже и в его глазах. Ример ощутил укол горя и немедленно его подавил. Рамойя переложила ведро из руки в руку, ручка скрипнула. Из ведра пахнуло подгнившей дичью.

      – Я не видела тебя…

      Ример помог ей:

      – …после Ритуала.

      Она посмотрела на него глазами, похожими на коричневые миндалины на лице оливкового цвета. В них попеременно отражались лёд и огонь, всё то, что она хотела сказать. Но она лишь коротко и тихо подтвердила:

      – После Ритуала.

      Рамойя стряхнула с себя воспоминания и проводила Римера и Ветле в дом. Она опустила ведро на пол и поставила воду на тлеющий очаг. Ример огляделся. Комната была узкой, какой он её и помнил, в глубине находился закуток, отделённый от остального помещения новой рыболовной сетью. Луч света упал в оконце, которое всегда было открыто для воронов. На второй