Потомок Одина. Сири Петтерсен

шедевры свалены как простые чурбаны. Некоторые из них были разломаны, над другими работа только началась. Некоторые фигуры пытались выбраться из камня, но застыли. Всё, что видела Хирка, было покрыто слоем белой пыли.

      Большинство скульптур изображали деревья. Хирка стояла прямо рядом с белым деревом, достававшим ей до груди. Ветки и листья на нём выглядели настолько живыми, что девушке казалось, они вот-вот закачаются. Она вытянула руку, чтобы потрогать их. Осторожно.

      – Ты не должна быть здесь.

      Хирка отдёрнула руку. Хлосниан по-прежнему сидел спиной к ней. Каменная пыль плясала в полосках света и ложилась на его поблёкшую красную мантию – единственную вещь в помещении, которая имела цвет.

      – Не люблю службы, – ответила она. Хирка не побоялась сообщить об этом Хлосниану, который сам никогда не ходил в Чертог. Она подошла ближе, и он взглянул на неё, подняв густую бровь, словно не понял ответа. Пепельные густые волосы и борода с белыми прядями лежали на его спине волнами, как последний снег на Гардфьелле.

      Хлосниан вернулся к работе. Хирка хотела поблагодарить его за помощь на площади перед Чертогом Всевидящего, но не знала, что именно он сделал. И сделал ли что-нибудь. Она достала из корзины коричневую бутылку.

      – Я принесла тебе масло.

      Она поставила бутылку на скамейку.

      – Этого много, – сказал он.

      – Да. Это… подарок.

      – Ах вот как. В таком случае, ты, наверное, и рецепт принесла?

      Хирка почувствовала, как краснеет. Она думала об этом. Отец сказал бы, что она отдаёт задаром свой хлеб насущный, а что делать? Навсегда уехать из деревни и предоставить её жителей самим себе? Единственный в здешних местах лекарь был в свите Илюме, и он скоро уедет вместе со всеми.

      – Ты можешь сам готовить его, на самом деле это очень просто. Надо взять миндаль, овёс…

      – У меня нет времени готовить, – Хлосниан встретился с ней взглядом. Его лоб прочерчивали глубокие морщины. Синие глаза были ясными. Веко над одним глазом нависало чуть больше, чем над вторым. Деревенские дети говорили, что одна сторона его лица всегда спит. Хирка же считала, что это придавало его облику красоту и загадочность.

      Она открыла бутылку, вылила несколько капель на ладони и провела по его руке. Она вся была покрыта белыми полосками. Шрамы. Хирка не знала, откуда они взялись, но знала, что масло помогало, когда кожу на руке Хлосниана начинало стягивать. Пока она массировала его руки, запах лошадей сменился запахом миндаля.

      – У меня нет времени, но, может статься, мне придётся готовить масло самому?

      Хирка сделала вид, что не слышит вопроса.

      – Ты такой талантливый! – сказала она, глядя по сторонам. Она взяла в руки камень в форме спирали.

      – То, что ты держишь, сделал не я. Это создано самим Потоком. Очень давно. До того, как появился род Има, чуть ли не до того, как появился мир.

      – А-а… но ты всё равно талантливый.

      Ответом ей стала усмешка.

      – Я видел, что можно создать голыми руками.