Батя, Батюшко и Бэмби. Дарья Волкова

XX века» со старыми послевоенными дворами, не существующими ныне стадионами, очередями в автоматы с газированной водой.

      – Память – это очень важно, – сказал вчера отец, поглаживая обложку. – Тут наше детство и юность, – а потом помолчал и добавил: – А еще важнее память не просто сохранить, а и передать дальше. Чтобы корни помнили, историю знали, землю свою любили.

      Сказал и вздохнул.

      – Геннадий Игоревич, галстук сюда нужно все-таки другой, – Изольда Васильевна окинула критическим взглядом парадную одежду. – Этот хорош, но слишком уж каждодневный. Вы же не на рабочее совещание идете, а на юбилей.

      – А юбилей сильно отличается от рабочего совещания?

      – Конечно! Юбилей – это праздник, так что снимайте ваш синий. Темно-бордовый в самый раз будет.

      – Может, тогда уж и нагрудный платок уголком в карман добавить? – Оля заметила, как глаза отца слегка заблестели.

      – Может, – Изольда Васильевна задумчиво посмотрела на своего собеседника. – Только у вас его все равно нет.

      Галстук пришлось менять, потому что соседка, всю жизнь прослужившая в столичном театре и общавшаяся в силу профессии с огромным количеством небезызвестных людей, была непререкаемым авторитетом в части светского этикета.

      В итоге про подарок все же забыли. И вспомнили уже на пороге. Никита побежал в комнату за красивым свертком.

      – В машине не оставьте, – напутствовал мальчик, провожая деда.

      Не оставили. И даже в ресторан успели вовремя.

      – Ну что, – Оля повернулась к отцу с улыбкой. – Праздник в теплой компании ждет. Отдохни и не забудь пригласить на танец знойную красотку.

      – Думаешь, здесь такие будут?

      – Вот заодно и узнаешь. Я тебя после банкета заберу.

      – Да зачем, дочка? Я на такси доеду.

      Оля включила дворники. Снова начался мелкий моросящий дождик. Хорошо, что машину помыть не успела. Ранний октябрь – всегда лотерея. Чаще всего в проигрыше оказывается водитель, заботящийся о чистоте своего четырехколесного друга.

      Осенний город встречал ранние сумерки. Во многих домах уже включали свет.

      – Я заберу тебя, – повторила Оля. – В девять, наверное, рано. В десять?

      Отец подавил вздох смирения:

      – Я позвоню.

* * *

      – Ну надо же… – Геннадий Игоревич задумчиво покрутил телефон. – Я ведь за день до землетрясения приезжал в Бам – для путеводителя материал набирал. И ты в Баме был, оказывается.

      – Когда я в Иран прилетел, Бама уже не было, – вздохнул Валентин Денисович. – Одни руины[13].

      – Вот так все под богом ходим, – ответно вздохнул Зелен-ский и замолчал.

      Это философскую сентенцию Батюшко-старший комментировать не стал. У врачей свое понимание причинно-следственной связи в событиях, подобных трагедии в иранском городе Баме. А Гена Зеленский с самого детства был всегда романтически настроен.

      Геннадий Игоревич отсутствие ответа расценил по-своему.

      – Пойду я, Валя. Засиделся. Пора и честь знать.

      Однако

13

Здесь имеется в виду землетрясение в иранском городе Баме в 2003 году.