Поздняя исповедь. Валерий Горшков

вида мужиков, копающихся, словно в мусорном контейнере, в деревянном ящике с бэушным нижним бельем, в магазинчике никого не было.

      Скучающая за школьной партой, заменявшей прилавок, продавщица, лохматая тетка средних лет, оторвалась от «Экспресс-газеты» и со страхом взглянула поверх очков на вошедших в магазин хорошо одетых амбалов. Их внешний вид, взгляд и выражение лиц говорили о профессии лучше любой вывески. Бандит – он и есть бандит. В его колючих, холодных глазах таится нечто особенное, чего нельзя описать словами. То же самое относится и к тертым ментам. По сути, это люди одной закваски, только выбравшие в этой жизни прямо противоположные дороги.

      – А… а у нас уже есть крыша, ребята, – бросив бульварную газетенку на прилавок, с дрожью в голосе поспешила сообщить тетка остановившемуся напротив нее Реаниматору.

      – Это вы мне?! – удивленно спросил Леха, с улыбкой глядя на перепуганную продавщицу. – Не по адресу, мамаша… Мы за одеждой пришли. Покажи вон тот пиджачок, в клетку.

      В течение нескольких минут оторопевшая продавщица смотрела, как трое благоухающих дорогим парфюмом, ухоженных громил, превозмогая брезгливость, утопая в клубах пыли и непрестанно подкалывая друг друга, ворочают кучи барахла и примеряют стоптанную обувь, нaконец на весы легла охапка тряпья из двух рабочих комбинезонов, пары вытянутых на коленях спортивных штанов, заляпанной едва заметными бурыми пятнами синей футболки и отвратного вида пиджака с короткими рукавами. На прилавок в рядок встали две пары тяжелых кирзовых ботинок с заклепками и пара державшихся на честном слове бесформенных кроссовок. Создавалось впечатление, что в отличие от всех остальных посетителей странные мужики выбирали из всего импортного барахла самое худшее. Вот так номер…

      – С вас сто семь рублей, за все, – чужим голосом прохрипела продавщица.

      – Возьми, мать. – Лобастый бросил на крашеную парту несколько бумажек и мелочь. – Спасибо. Сунь все тряпье в пакет.

      – Вам спасибо, – торопливо поблагодарила тетка, спрятала деньги в поясную сумочку-кенгурятник и, не в силах больше терпеть, наконец решилась: – Простите за любопытство, но… зачем вам, таким солидным мужчинам, весь этот хлам? Если не секрет, конечно.

      – Мы актеры, – не моргнув глазом, ответил Реаниматор. – Реквизит для фильма подбираем.

      – Да ну?! А что за фильм-то?! – поинтересовалась продавщица, мысленно уже прикидывая, как сегодня вечером, на коммунальной кухне, расскажет о визите взаправдашних артистов своей соседке, дворничихе Клавке. Та, мымра, просто сдохнет от зависти!

      – Сериал. «Улицы разбитых фонарей», – с трудом удерживаясь от того, чтобы не прыснуть со смеху, поспешил вставить Лобастый. – Видели, наверно, по телевизору.

      – А как же! Все серии! – всплеснула руками тетка. – Ларин, Казанова… Только вас вот что-то не припомню…

      – А мы со следующей серии появимся, – громко скрипнув единственной извилиной в мозгу и проявив чудеса искрометного юмора, с гоготом