История франков. Григорий Турский

я едва ли мог промолчать о вещах, которые видел или о которых мне рассказывали сведущие люди». Подобные отсылки мы встречаем и в других сочинениях Григория.

      Под провинциальностью Григорий понимал свою принадлежность к галльской провинции. Фактически он первым начинает жаловаться, если кто-то плохо говорит. Так, об обманщике из Бигора он пишет: «Он говорил на языке простолюдинов, его произношение невыразительно, он использовал грубые слова». О тех немногих случаях, когда Григорий отходил от своего родного языка и был вынужден прибегать к выхолощенной речи, он говорит как о неизбежном факте. Как мы увидим, Григорий иногда привлекает внимание к своим умеренным шуткам одной или двумя витиеватыми фразами.

      Григория окружали франки, многие из которых, очевидно, говорили на своем собственном языке, предпочитая его латыни или вообще не зная ее. Правда, нет подтверждений того, что он сам мог говорить на франкском языке. Григорий никогда не упоминает греческий. Встречается только один поучительный отрывок о языках, использовавшихся в Орлеане, когда Гунтрамн вошел в город 4 июля 585 года.

      «Огромная толпа горожан вышла встретить его, они несли флаги и знамена и пели песни в его честь. Речь сирийцев резко отличалась от галльских римлян и также от речи евреев, и каждый пел хвалу на своем собственном языке».

      Единственный лингвистический комментарий Григория касается добавлений Хильперика к латинскому алфавиту. «Он добавил к нашему алфавиту несколько букв от греков: w, ae, the и wi, обозначив эти четыре буквы как ω, Ψ, Z, Δ. Он отправил инструкции во все города своего царства, заявляя, что этим буквам следует научить мальчиков в школе и что книги, в которых использованы старые буквы, должны быть исправлены с помощью пемзы, а новые буквы вписаны».

      Стиль

      Григорий писал просто и не витиевато. В «Истории франков» мы встречаем всего лишь несколько разновидностей риторических фигур, метафор. Тщетно искать в ней особенные сравнения, удивляющие метафоры и любые другие многочисленные стилистические уловки, с помощью которых он хотел бы оживить свое пространное повествование. Григорий воспринимал слова конкретно, они помогали ему рассказать историю, фиксировали его рассуждения. И очень редко позволяли выразить чувства, поэтому здесь и не встречается пространных рассуждений, витиеватостей, льстивых речей – словом, никаких уловок, какие встречаем у писателей. Все просто и ясно, и слова не отгораживают от нас мысль автора.

      Григорий выстраивает свои слова как солдат, причем не как на параде, а после долгого и продолжительного похода, и большинство их одеты в потрепанную форму защитного цвета. Как епископ, он должен был руководить огромными скоплениями людей, во время величественных и впечатляющих церемоний играть центральную роль, смело высказываться на публичных собраниях, показывая себя вершителем судеб и одновременно проявляя христианскую любовь, неся слова утешения в полночный час.

      При этом нельзя говорить,