Вольтерьянец. Всеволод Соловьев

раз так гармонируют с раздражительным настроением Сергея.

      Однако и книги надоедают. Скучно, скучно! В жизни нет цели, нет захватывающего интереса. Юность, горячая, восторженная, полная надежд и грез, исчезла. Давно ли так во все верилось, давно ли было столько любви к человечеству, так страстно думалось о судьбах его, о его прогрессе?! Теперь все это мертво. Снова жизнь дает отрезвляющие уроки. Человечество безумствует и, провозглашая, что добивается счастия, свободы и равенства, творит только неправду, только насилие. Нет правды, нет счастия на свете – одна вечная и ужасная борьба за существование! Какому же делу служить, чего добиваться? Вся эта работа политиков и дипломатов только игра, в значение и результаты которой по большей части не верят сами игроки.

      Скучно! Скучно!..

      Проходят годы как тяжелый сон, и все то же, только скука и скептическое отношение ко всему и ко всем становятся хроническими и неизлечимыми…

      Наконец после восьмилетнего отсутствия он снова на родине.

      Он получил известие о кончине своей матери и вместе с этим известием разрешение вернуться в Россию. Он не стал медлить ни минуты и поехал, тоскуя о своей утрате, вызывая перед собою образ доброй старушки, с которой не удалось ему даже проститься, которая так и не дождалась любимого сына.

      Но, несмотря на тоску и горе, он все же чувствовал, что сердце его как-то горячо и живо бьется, на него пахнуло свежим воздухом.

      И вот теперь, в тишине рабочей комнаты своего петербургского дома, он очнулся как бы от спячки.

      «Да, это был сон, долгий и страшный сон!» – подумал он.

      Ему захотелось жизни, движения. Он сознавал, наконец, что все еще молод, что еще не все кончено, что впереди для него что-нибудь может быть такое, о чем он уже разучился думать. Ему вспомнилось, что он приехал не на веселье, не на радость – а на борьбу, на целый ряд неприятностей.

      «Но что же такое?! Тем лучше, тем лучше! – думал он. – Все же это жизнь, а до сих пор не было никакой жизни. А главное – я дома!»

      III. Первые вести

      Ручка запертой двери зашевелилась, а потом послышалось несколько легких ударов.

      – Кто тут? – очнувшись, спросил Сергей.

      – Это я, батюшка, с ответом… – расслышал он визгливый знакомый голос.

      Он отпер двери, и в рабочей комнате появилась крохотная фигурка Моисея Степаныча – карлика Моськи.

      Полный еще своих мыслей и воспоминаний о пережитом времени, Сергей любовно взглянул на своего старого пестуна.

      – А ведь ты все тот же! Ты совсем не постарел, Степаныч! – тихо проговорил он, будто после долгой разлуки всматриваясь в сморщенное детское лицо карлика. – Помнишь, как мы выбирались отсюда? Восемь лет прошло, и где эти годы?! Ты вот не изменился, а я – хоть и быстро промелькнуло время – что сталось со мною?!

      Карлик вздохнул и, в свою очередь, внимательно и грустно поглядел на господина.

      – Оно и впрямь, Сергей Борисыч, – шепнул он, – сколько воды утекло, а вот