Два лица Пьеро. Анна Данилова

внешним видом, во-вторых, громким голосом, шумом при каждом движении, прорывающимся постоянно недовольством по поводу плохого обслуживания или разных других мелочей, когда она, стесненная в средствах, пыталась сыграть уверенную в себе состоятельную тетку. Чаще всего это вызывало смех у Жени, но иногда ее все-таки приходилось сдерживать, просить вести себя поприличнее и тише.

      Нет, все-таки она правильно сделала, что оставила детей у Татьяны, а не у Кати. Да и вообще, в данной ситуации она нашла в себе силы не растеряться и все взять под свой контроль. Конечно, без телефона она чувствовала себя некомфортно, потому что в нем, помимо возможности связи, было сосредоточие разных милых развлечений – игрушек, музыки, информации. Мысли ее часто возвращались к телефону, особенно когда она видела, как буквально все, словно сговорившись, не выпускают их из рук. Кто-то разговаривает, кто-то в наушниках, опутанный проводками, слушает музыку или, может, аудиокнигу, кто-то играет в игры. Надо заставить себя не думать об этом и просто постараться уснуть, чтобы время до утреннего рейса пролетело быстрее.

      Она расположилась в зале ожидания на твердом и очень неудобном сиденье, расслабилась и закрыла глаза. Появляющиеся мысли, тревожные и наводящие тоску, она мысленно отрезала большими, рожденными ее воображением, ножницами. Щелк – и она не станет думать о том, на что намекнул ей следователь Седов: о том, что Володю отравили. У него и без того болело сердце, хотя он старался как можно меньше говорить об этом. Гнала она от себя и версию о наследниках Залетаева, которые вместо того, чтобы прийти и поговорить, хотя бы попытаться договориться о своей доле в наследстве, решили действовать таким вот криминальным образом – стрелять в детей. Щелк – и не надо думать о том, что они нашли Борисовых с детьми…

      Она все же уснула, а когда проснулась, пошла в туалет и умылась, причесалась, подкрасила губы и постаралась взглянуть на себя как бы со стороны. На кого она похожа? Худая, бледная, с сиреневыми кругами под глазами, волосы, хоть и чистые, но какие-то неприбранные, торчат в разные стороны. Женя достала резинку и собрала их на затылке в свободный узел. Затем, пользуясь тем, что в туалете, кроме нее, никого не было, положила несколько розовых пятен помадой на щеках и растерла ладонями. Румянец – вот что преобразило ее, сделало цвет лица здоровым. Вышла, вернулась на свое место, достала фотографию варненского отеля и принялась изучать ее. Это была не обычная фотография, а своеобразный коллаж из четырех снимков. На первом был снят крупным планом цветной витраж на круглом, похожем на иллюминатор, окне, с изображением не то ангела в белых одеяниях, не то клоуна. На втором – узкая мрачная лестница, ведущая наверх, с массивными полированными перилами шоколадного цвета. На третьем – небольшой садик или дворик, большею частью скрытый зеленым полотняным навесом, под которым стоял большой стол, накрытый к завтраку: чашки с кофе, корзинка с булочками, вазочка с розами. Часть дворика заставлена многочисленными