Смерть в черном конвертике. Влада Ольховская

Агнией, пришлось напомнить о себе:

      – Женщина… Не побоюсь этого слова, мадам!

      Водянистые глаза неопределенного цвета неохотно оторвались от строчек романа и уставились на Агнию:

      – Че?

      – Ребенка своего уймите, иначе джинсы мои вы стирать лично будете.

      – Щас, разогналась! – хохотнула дама, поправив сначала свой бюстгальтер, а потом – позу ребенка. Мальчишка пакостливо ухмылялся, видимо, ситуация была для него не новой. – Отойди, если он тебе мешает! А за своими портками сама следи!

      Отойти Агнии было некуда, и мамаша это прекрасно видела. Просто от этой ситуации она сама, как и ее чадо, получала немалое удовольствие: когда еще ей удастся покомандовать другими людьми? А другие люди, видимо, в большинстве случаев просто замолкали, потому что сделать они ничего не могли, а разговаривать с подобными личностями считали делом бесполезным.

      Агния когда-то тоже была такой, и если на нее кто-то рявкал, она стыдливо опускала глаза и, заикаясь, спешила извиниться и уйти. Так продолжалось до тех пор, пока до нее не дошло: так нельзя, если ты жить нормально хочешь. Можно сколько угодно шедевров из бисера сотворить, а все равно кто-нибудь из «наблюдателей» подойдет и хрюкнет тебе прямо в ухо.

      Примерно спустя год своей жизни в столице Агния пришла к выводу, что смущаться нужно далеко не перед всеми. Кому-то проще и практичнее дать в рыло.

      – За портками-то я прослежу, – хищно прищурилась девушка. – Тут один выход из двух возможных: либо ты шпаненка угомонишь, либо я засовываю его обратно в тебя еще на пару месяцев, потому что он явно недоделанный!

      Мамаша от удивления даже книгу уронила, а мальчишка, почуяв неладное, перестал ухмыляться. Агнии даже показалось, что он умудрился втянуть ноги туда, откуда они росли.

      Конфликт мог перейти во что угодно, но тут приятный невозмутимый голос диктора объявил нужную Агнии станцию. Девушка бесцеремонно проложила себе дорогу к дверям. Вслед ей прозвучала парочка не самых приятных характеристик со стороны вредной мамаши, но это было не более чем жалкой попыткой отмыться – эдакий взмах пухлым кулачком после драки.

      Настроение у Агнии снова решило подняться. Хамить, в целом, штука неприятная, а вот хамить хамам – это уже почти спорт.

      До дома Кристины от метро было совсем недалеко. Модель жила в центре города, в квартире, подаренной ей одним из ее обожателей.

      Обожателей у Кристины, только-только достигшей совершеннолетия, было несметное множество. При этом она отличалась от коллег по подиуму и иных представителей фауны, именуемой «шоу-бизнес», тем, что искренне любила всех, с кем была. Не притворялась, не использовала богатых мужчин в качестве свинки-копилки, а именно любила. Агния сама в это не верила, пока не увидела собственными глазами, как нежно Кристина воркочет с очередным «папиком» – мужичком лет пятидесяти, похожим на беременного енота.

      «Папики» Кристинину искренность чувствовали, поэтому продолжали помогать ей даже после расставания.