Леди-плутовка. Тереза Ромейн

ха и его менад. Уж очень самодовольными были эти нагие нимфы, а вино, лившееся на них, казалось темным, как кровь.

      Почему за все месяцы вдовства она так и не велела снять раздражающее ее полотно?

      Просто ее не покидало чувство, что это по-прежнему дом Эндрю, а ведь картина была одним из самых ценных его приобретений. Наверное, поэтому она все еще висела на месте. Покойный Эндрю Морроу, арт-дилер и бонвиван, кутила и весельчак, имел твердое мнение относительно того, какие картины, как и где нужно показывать публике.

      Но после его смерти получилось так, что чем больше Изабел узнавала об этих картинах, тем меньше хотела иметь с ними дело.

      Поэтому и послала за полицейским офицером Дженксом.

      Последние из визитеров, посетивших ее в утро вторника (поток не прекращался весь день), распрощались совсем недавно, оставив после себя едва уловимые ароматы цветочных духов, легкие вмятины на сиденьях мягких кресел и случайные крошки на ковре.

      Изабел еще не оставила привычку рассматривать комнату критическим взглядом Эндрю и вряд ли когда-нибудь оставит. Быстро взглянув на дверь гостиной – все еще закрытую, – она вскочила с кресла и подобрала все крошки с ковра. Ну вот, теперь под ногами снова мягкий, идеальный островок словно вплетенных в ворс цветов.

      Изабел подошла к окну, отодвинула задвижку и выбросила крошки. Пусть остатки кексов леди Тисдейл накормят пару дроздов.

      Несколько мгновений она позволяла весеннему ветерку щекотать лицо, после чего с сожалением окно закрыла.

      И как раз успела вернуться на место, когда Селби постучал в дверь гостиной и, появившись на пороге, объявил о прибытии офицера.

      Как только Дженкс вошел в комнату, дворецкий удалился, оставив Изабел наедине с посетителем.

      – Офицер Дженкс, – приветствовала Изабел поднимаясь.

      – Леди Изабел Морроу, – поклонился сыщик.

      Они молча смотрели друг на друга, словно никогда не встречались раньше; словно офицер Дженкс никогда не расследовал убийство в этом доме; словно между ним и Изабел никогда не было романа…

      Но стоит ли называть романом единственную встречу? Возможно, нет. Особенно потому, что все произошло в Воксхолле, где подобные интимные отношения были совершенно обычным делом.

      Обычным, но только не для Изабел. Ни до этой встречи, ни после. Но в тот день у нее были веские причины забыться.

      Усилием воли она вернулась к настоящему:

      – Надеюсь, вам не пришлось ждать долго, прежде чем Селби пришел за вами.

      – Вы прекрасно знаете, что ждать не пришлось. Наоборот, это я опоздал на семь минут.

      Вечно он приводит ее в замешательство! Резкая прямота там, где уместнее было бы мягкое возражение.

      – Верно, – кивнула Изабел. – Возможно, вам следует извиниться.

      – А вы наслаждались бы моими извинениями?

      В темных глазах загорелись веселые искорки, но губы так и не сложились в улыбку:

      – Дамам всегда по душе некоторая покорность. Неужели вам будет неприятно попросить прощения? Если нет, неплохо бы выслушать извинения.

      Он отвесил издевательски низкий поклон:

      – Мои покорнейшие извинения, леди Изабел. Меня задержали на фальшивом аукционе.

      – Фальшивом… что?

      – Достаточно распространенное мошенничество, хотя такие аукционы обычно проходят вечером. Дневной свет – враг дешевых вещей, выставленных на продажу. При этом зазывалы набавляют цену за счет честных покупателей.

      – И что вам пришлось сделать?

      – Засунуть аукционеров в наемный экипаж и отослать к судье.

      Таким бесстрастным тоном другой человек мог бы заметить, что вода мокрая.

      – В таком случае я удивлена, что вы опоздали всего на семь минут. Но, пожалуйста, пусть это вас не беспокоит, офицер Дженкс.

      Она снова опустилась на стул.

      – Позвонить, чтобы принесли чай?

      Интересно, полагается ли угощать чаем представителя закона? Этикет никогда не затрагивал подобных ситуаций. Возможно, правильный этикет вообще не имеет никакого отношения к представителям закона.

      – Леди Изабел… – Он взял стул на противоположном конце комнаты, чтобы сесть лицом к ней. – Хотелось бы знать, почему вы послали за мной.

      Он выглядел большим и неуклюжим на хрупком антикварном стуле из резного, выкрашенного в белый цвет дерева. Подобно Изабел он обладал средним ростом, но она была изящной и хрупкой и одевалась по последней моде. Каллум Дженкс же был воплощением решительности и непреклонности, и сегодня на нем были простой черный фрак и жилет, темно-желтые панталоны и почти черные сапоги. Галстук завязан простым узлом. Джентльмен или торговец? На первый взгляд сказать трудно. Изабел чувствовала себя рядом с ним абсолютно непрактичной в скромном полутраурном платье из серого муслина с темным узором. Рукава длинные. На запястьях узкие оборки. Темно-каштановые волосы уложены так, как диктовал модный журнал. Она